поблагодарить его... увидеть его хоть на минуту, пожать ему руку... Иди
скорее, я боюсь, как бы он не уехал.
Карл вышел, и Консуэло тотчас раскаялась, что доверила ему подобное
поручение. Она вспомнила, что во время путешествия рыцарь находился в ее
обществе лишь тогда, когда это было совершенно необходимо, и, должно
быть, таково было распоряжение этих странных и страшных Невидимых. Она
решила написать ему, но не успела еще набросать и зачеркнуть несколько
слов, как легкий шорох заставил ее поднять глаза. Часть стены, служившая
потайной дверью, соединявшей ее комнату с соседней - очевидно, комнатой
рыцаря, - внезапно отодвинулась, но лишь настолько, чтобы пропустить ру-
ку в перчатке, как бы призывавшую к себе руку Консуэло. Она подбежала и
схватила ее со словами: "Другую руку, раненую!"
Незнакомец был скрыт перегородкой, и она не видела его. Но он просу-
нул в щель правую руку, и Консуэло завладела ею. Она поспешно сняла по-
вязку, увидела действительно глубокую рану, прижала ее к губам и завяза-
ла своим платком. Потом, сняв с груди маленькое филигранное распятие,
которым она суеверно дорожила, вложила его в эту прекрасную руку, белиз-
на которой еще больше подчеркивалась алой кровью.
- Возьмите, - сказала она. - Вот самое дорогое, что у меня есть. Это
подарок моей покойной матери, мой талисман. Я никогда с ним не расстава-
лась. Никогда ни одного человека я не любила настолько, чтобы доверить
ему это сокровище. Храните его до нашей встречи.
Незнакомец, по-прежнему скрытый перегородкой, привлек к себе руку
Консуэло и покрыл ее поцелуями и слезами. Потом, услышав шум шагов Кар-
ла, который шел к нему передать поручение, оттолкнул ее и поспешил зад-
винуть деревянную панель. Консуэло услышала шум запираемой задвижки. Она
тщетно прислушивалась, надеясь уловить звук голоса незнакомца. Очевидно,
он говорил тихо, а может быть, уже ушел.
Несколько минут спустя Карл вернулся к Консуэло.
- Господин рыцарь уехал, синьора, - грустно сказал он. - Уехал, даже
не пожелав проститься с вами, и при этом набил мне карманы дукатами - на
тот случай, сказал он, если у вас будут какие-нибудь непредвиденные рас-
ходы в дороге. Ведь забота об обычных расходах возложена на этих са-
мых... ну на бога или на черта, не все ли равно! Здесь появился ма-
ленький черный человечек, который все время молчит, а уж если и скажет
слово, только чтобы отдать распоряжение - и так сухо, так четко... Не
нравится он мне, синьора, совсем не нравится. Он заменяет рыцаря, и те-
перь я буду иметь честь сидеть с ним на козлах, так что собеседник у ме-
ня будет не из веселых. Бедный рыцарь! Дай-то бог, чтобы он вернулся к
нам!
- Но разве мы обязаны ехать с этим черным человечком?
- Еще как обязаны, синьора. Рыцарь заставил меня побожиться, что я
буду слушаться пришельца, как его самого. А вот и ваш обед, синьора. Не
побрезгуйте - он, кажется, совсем не плох. Выезжаем мы ночью и остано-
вимся лишь там, где будет угодно... богу или черту, как я вам только что
сказал.
Подавленная и угнетенная, Консуэло уже не слушала болтовню Карла. Пу-
тешествие и новый проводник мало беспокоили ее. Все стало ей безразлично
с той минуты, как ее покинул милый незнакомец. Поверженная в глубокую
печаль, она машинально отведала несколько блюд, желая доставить удо-
вольствие Карлу. Но ей больше хотелось плакать, чем есть, и она попроси-
ла чашку кофе, чтобы хоть немного восстановить силы и бодрость. Карл
принес ей кофе.
- Пейте, синьора, - сказал он. - Маленький господин пожелал сам при-
готовить его для вас, чтобы он был как можно вкуснее. Он напоминает не
то старого лакея, не то дворецкого и, в сущности говоря, не так уж он
похож на черта, только слишком он черный. Пожалуй, он неплохой малый,
только очень неразговорчив. Он угостил меня отличной водкой, которой не
меньше ста лет, - такой мне еще никогда не приходилось пить. Не хотите
ли попробовать? Она принесет вам больше пользы, чем этот кофе, как бы
вкусен он ни был...
- Добрый мой Карл, иди и пей все, что захочешь, а меня оставь в по-
кое, - сказала Консуэло, быстро выпив кофе и даже не заметив его вкуса.
Не успела она встать из-за стола, как почувствовала необыкновенную
тяжесть в голове. Когда Карл пришел доложить ей, что карета подана, она
дремала, сидя на стуле.
- Дай мне руку, - сказала она, - я не держусь на ногах. Кажется, у
меня жар.
Она была в таком изнеможении, что как сквозь дымку видела карету,
своего нового провожатого и привратника, который ни за что не соглашался
принять что-нибудь от Карла. Как только лошади тронулись, Консуэло креп-
ко заснула. Сиденье было обложено подушками и напоминало удобную пос-
тель. С этой минуты Консуэло перестала сознавать, что происходит вокруг.
Она не знала, сколько времени длилось ее путешествие, не замечала даже
смены дня и ночи, не помнила, останавливались они в дороге или ехали без
передышки. Раза два она видела у дверцы Карла, но не понимала ни его
вопросов, ни причины его тревоги. Ей казалось, что маленький человечек
щупал ей пульс и предлагал выпить прохладительный напиток, приговаривая:
- Это пустяки. Госпожа совершенно здорова.
Однако она чувствовала какое-то недомогание, какую-то непреодолимую
слабость. Тяжелые веки не давали ей взглянуть на окружающее, а мысли пу-
тались, блуждали, она не понимала, что было перед ее глазами. Чем больше
она спала, тем больше ей хотелось спать. Она не отдавала себе отчета в
том, что нездорова, и на все расспросы Карла отвечала лишь теми словами,
которые сказала ему напоследок в домике: "Оставь меня в покое, мой доб-
рый Карл".
Наконец она почувствовала, что напряжение, сковывавшее ее голову и
тело, несколько ослабло, и, оглядевшись, увидела, что лежит на роскошной
постели, закрытой с четырех сторон широкими белыми атласными занавесями
с золотой бахромой. Маленький человечек, ее дорожный спутник, в такой
же, как у рыцаря, черной маске, стоял рядом и давал ей нюхать флакон,
запах которого как будто рассеивал окутывавший ее мозг туман и дарил
свет, пришедший на смену прежнему мраку.
- Вы доктор? - спросила она наконец с легким усилием.
- Да, графиня, я имею честь быть им, - ответил он голосом, показав-
шимся ей знакомым.
- Значит, я была больна?
- Нет, просто слегка занемогли. Очевидно, сейчас вам значительно луч-
ше?
- Я чувствую себя хорошо и благодарю вас за заботы.
- Свидетельствую вам свое почтение. Отныне я буду являться к вашей
милости лишь по приглашению - в случае, если понадобится моя помощь.
- Мое путешествие окончено?
- Да, графиня.
- Свободна я или все еще узница?
- Вы свободны, графиня, в пределах ограды, окружающей ваше жилище.
- Понимаю, у меня просторная и красивая тюрьма, - сказала Консуэло,
окидывая взглядом большую светлую спальню, обтянутую белым штофом с зо-
лотыми разводами и отделанную наверху великолепной золоченой резьбой. -
Могу я увидеть Карла?
- Не знаю, графиня, я здесь не хозяин. Я ухожу. Вы больше не нуждае-
тесь в моем искусстве, и мне запрещено поддаваться искушению беседовать
с вами.
Черный человек вышел, и Консуэло, все еще слабая и апатичная, попыта-
лась встать с постели. Единственным нарядом, который она нашла в комна-
те, оказалось длинное белое платье из необыкновенно мягкой шерстяной
ткани, похожее на тунику римлянки. Она взяла его в руки и оттуда выпал
листок, на котором золотыми буквами было начертано: "Это незапятнанное
платье новообращенных. Если душа твоя загрязнена, это благородное уб-
ранство невинности станет для тебя отравленной туникой Деяниры".
Консуэло, привыкшая к тому, что совесть у нее чиста (быть может, даже
чересчур чиста), улыбнулась и с простодушным удовольствием надела краси-
вое платье. Она перечитала еще раз найденный листок и нашла его по-детс-
ки высокопарным. Потом подошла к роскошному туалету белого мрамора с
большим зеркалом, обрамленным прелестными позолоченными завитками. Здесь
ее внимание привлекла надпись, которую она заметила в верхней завитушке:
"Если душа твоя так же чиста, как мое стекло, ты всегда будешь видеть
себя в нем молодой и прекрасной. Но если твое сердце иссушено пороком,
бойся найти во мне строгое отражение твоего нравственного уродства".
"Я никогда не была ни прекрасной, ни преступной, - подумала Консуэло,
- так что в обоих случаях это зеркало лжет".
Она смело посмотрела в него и отнюдь не нашла себя уродливой. Краси-
вое широкое платье и длинные распущенные черные волосы придавали ей вид
какойто древней жрицы, но она поразилась, заметив, что страшно бледна.
Глаза у нее были не так ясны, не так блестящи, как обычно. "Что это? -
подумала она. - Либо я подурнела, либо зеркало обвиняет меня в чемто".
Она открыла ящик туалета и нашла в нем множество предметов изысканной
роскоши, причем некоторые из них были снабжены изречениями и сентенция-
ми, назидательными и наивными, - баночку румян с выгравированными на
крышке словами: "Мода и обман! Румяна и белила не придают щекам свежести
невинности и не сглаживают следов распутства"; превосходные духи с таким
изречением на флаконе: "Душа без веры и нескромные уста подобны открыто-
му флакону, чей драгоценный аромат испарился или испортился", и наконец,
белые шелковые ленты с вышитыми золотом словами: "Для чистого чела -
священная повязка, для опозоренной головы - веревка, бич невольников".
Консуэло подобрала волосы и, связав их этими лентами, сделала причес-
ку наподобие античной. Потом стала с любопытством осматривать удиви-
тельный заколдованный замок, куда ее забросила причудливая судьба. Она
переходила из комнаты в комнату своего богатого, просторного жилища.
Библиотека, музыкальный салон с множеством превосходных инструментов,
партитур и редчайших рукописей, прелестный будуар, небольшая галерея,
украшенная прекрасными картинами и чудесными статуями... Этот дворец был
достоин королевы своим богатством, артистки - своим изысканным вкусом,
монахини - своей целомудренной чистотой. Ошеломленная этим пышным и
утонченным гостеприимством, Консуэло отложила детальный осмотр всех сим-
волов, которые скрывались в выборе книг, предметов искусства и картин,
украшавших это святилище, чтобы рассмотреть их потом на свежую голову.
Любопытствуя узнать, в какой же части земного шара расположена эта пыш-
ная резиденция, она оторвалась от осмотра внутреннего убранства, чтобы
взглянуть на внешний мир. Подойдя к окну, она хотела было поднять штору
из тафты, но вдруг увидела на ней еще одно поучение: "Если дурные мысли
таятся в твоем сердце, ты недостойна созерцать божественное зрелище при-
роды. Если же добродетель обитает в твоей душе, смотри и благословляй
бога, открывающего тебе вход в земной рай". Она поспешила открыть окно,
чтобы убедиться, соответствует ли вид этой местности столь горделивым
обещаниям. Да, то был земной рай, и Консуэло показалось, что она видит
сон. Этот сад, разбитый на английский манер, - явление редкое в ту эпо-
ху, - но украшенный с чисто немецкой изобретательностью, радовал глаз
великолепными тенистыми деревьями, яркой зеленью лужаек, разнообразием
естественных пейзажей и в то же время необыкновенной опрятностью; здесь
были клумбы с чудесными цветами, тонкий песок просвечивал сквозь крис-
тально чистую воду прудов, словом - было все, что присуще саду, который
содержат умело и с любовью. А вдали, над прекрасными высокими деревьями,
окружавшими кольцом узкую долину, - настоящий ковер цветов, прорезанный
прелестными прозрачными ручейками, - возвышались на горизонте величест-
венные громады синих гор с гребнями разной формы и величественными вер-
шинами. Местность была совсем незнакома Консуэло. Как ни старалась она
разглядеть то, что было доступно ее взору, ничто не указывало, в каком
