обогатить душу народа познанием истины и светом веры. Но вскоре власть
духовенства - неизбежное зло всех религий, складывающихся среди раздоров
и опасностей, - снова попыталась затемнить догму, а затемняя, исказила
ее. Вместе с мистериями вернулось идолопоклонство, и на тягостном пути
развития христианства иерофанты апостольского Рима - такова была божия
кара - утратили божественный свет и сами впали во мрак, куда хотели
ввергнуть людей. Отныне развитие человеческого разума пошло в направле-
нии, противоположном тому, каким оно шло в прошлом. Храм перестал быть
святилищем истины, как это было в древние времена. Суеверие и невежест-
во, грубый символ, мертвая буква воцарились на алтарях и тронах. Разум
спустился наконец в те классы, которые принижались так долго. Бедные мо-
нахи, неизвестные ученые, смиренные кающиеся, добросердечные проповедни-
ки первоначального христинства сделали тайную и гонимую религию приютом
неведомой истины. Они старались приобщить людей из народа к религии ра-
венства и от имени святого Иоанна проповедовали новое Евангелие, то есть
более свободное, смелое и чистое толкование христианского откровения.
Тебе известна история их трудов, их борьбы и их мучеников, известны
страдания народов, пламенные вспышки их вдохновения, грозные приступы
гнева, печальные минуты уныния и неистовые пробуждения. Тебе известно
также, что после всех этих усилий, то страшных, то возвышенных, они с
героическим упорством продолжают избегать мрака и искать путей божьих.
Уже близко время, когда завеса храма будет разорвана навсегда, и толпа
ринется туда, чтобы унести святилища ковчега Завета. Символы исчезнут, и
доступ к истине не будет больше охраняться драконами религиозного и мо-
нархического деспотизма. Каждый человек будет иметь возможность идти по
дороге к свету и приближаться к богу, насколько позволят силы его души.
Никто не скажет больше своему брату: "Будь невежествен и унижайся. Зак-
рой глаза и подчинись игу". Напротив того, каждый человек сможет попро-
сить себе подобного, чтобы тот помог ему своими глазами, сердцем, руками
проникнуть в тайники священной науки. Но время это еще не настало, и ны-
не мы приветствуем лишь робкую его зарю, трепещущую на горизонте. Время
тайной религии все еще длится, наша задача еще не выполнена. Мы все еще
скрываемся в храме, где куем оружие, чтобы суметь отстранить врагов,
стоящих между народами и нами, и все еще вынуждены держать на запоре на-
ши двери и наши уста, чтобы никто не мог прийти и вырвать у нас ковчег
Завета, спасенный с таким трудом и хранимый для всех людей.
Итак, ты принята в новый храм, но храм этот - пока еще крепость, ко-
торая отстаивает свободу уже много веков и все еще не может ее завое-
вать. Вокруг нас - война. Мы хотим быть освободителями, но пока что все
мы еще только ратники. Ты пришла сюда принять братское причастие, знамя
спасения, символ свободы и, быть может, погибнуть вместе с нами. Вот ка-
кова избранная тобой судьба - ты можешь пасть, так и не успев увидеть,
как развевается над твоей головой стяг победы. Мы призываем людей в этот
крестовый поход именем святого Иоанна. Мы все еще ссылаемся на этот сим-
вол. Мы - наследники прежних иоаннитов, неведомые, таинственные и упор-
ные продолжатели дела Уиклифа, Яна Гуса и Лютера. Мы хотим, как хотели и
они, освободить человечество, но, как и они, мы сами не свободны, и, как
они, мы, может быть, идем навстречу казни.
Однако борьба изменила поле сражения и вид оружия. Мы по-прежнему
выступаем против суровых и подозрительных законов, мы по-прежнему идем
на риск изгнания, нищеты, тюрьмы, смерти, ибо средства тирании все те
же, зато наши средства изменились: мы больше не призываем к открытому
восстанию и к кровавой проповеди креста и меча. Наша война является чис-
то духовной, точно так же, как и наша миссия. Мы обращаемся к духу и ра-
зуму. Мы действуем с помощью духа и разума. Невооруженной рукой можем мы
опрокинуть правительства, опирающиеся ныне на все средства грубой силы.
Нет, наша борьба с ними более медлительна, более незаметна и более
серьезна - мы метим прямо им в сердце. Мы колеблем их основы, разрушая
слепую веру в идолопоклонническое почтение, которое они стараются вну-
шить по отношению к себе. Мы вливаем повсюду, даже в души придворных,
даже в смущенные, помраченные умы принцев и королей то, что уже никто не
осмеливается ныне назвать ядом философии. Мы уничтожаем все авторитеты.
С высоты нашей крепости мы забрасываем алтари и троны раскаленными ядра-
ми жгучей истины и беспощадной логики. Не сомневайся - мы победим. Но
через сколько лет, через сколько дней? Этого мы не знаем. Однако наше
дело началось так давно, оно двигалось вперед с такой верой, подавлялось
столь безуспешно, возобновлялось с таким пылом, продолжалось с такой
страстью, что оно не может потерпеть крах. Оно стало бессмертным, как
бессмертны блага, которые оно решило завоевать. Его начали наши предки,
и каждое поколение мечтало его завершить. Если бы и мы тоже хоть немного
не надеялись на это, быть может, наше рвение было бы менее пылким и ме-
нее плодотворным. Но даже если дух сомнения и иронии, господствующий
сейчас в мире, сумел бы с помощью своих холодных расчетов и удручающих
доводов доказать, что мы гонимся за химерой, которая может осуществиться
разве лишь через несколько столетий, это не поколебало бы нашей уверен-
ности в святости нашего дела, и мы стали бы трудиться для счастья людей
будущего с еще большим прилежанием, хотя и с большей скорбью. Причина в
том, что между нами и людьми прошлого, между нами и людьми будущих поко-
лений существуют священные узы, такие крепкие, такие тесные, что мы поч-
ти совсем заглушили в себе эгоистическое и личное начало человеческого
"я". Человеку заурядному этого не понять, но в гордости аристократов
есть нечто похожее на наш священный потомственный энтузиазм. Знатные лю-
ди приносили немало жертв во имя чести, желая быть достойными своих
предков и завещать свою честь будущим поколениям. Мы же, созидатели хра-
мов истины, приносили немало жертв во имя добродетели, желая продолжить
дело наших учителей и подготовить прилежных учеников. Умом и сердцем мы
живем одновременно в прошлом, в будущем и в настоящем. Наши предшествен-
ники и наши наследники - это такие же мы, как мы сами. Мы верим в пре-
емственность жизни, чувств, возвышенных инстинктов, заложенных в душу,
подобно тому как аристократы верят в кровное превосходство своего рода.
Мы идем еще дальше - мы верим в преемственность жизни, индивидуальности,
души и человеческой особи. Мы чувствуем, что призваны судьбой и провиде-
нием продолжать дело, которого жаждали всегда и которое совершается из
века в век. Некоторые из нас, погруженные в созерцание прошлого и буду-
щего, почти совсем утратили представление о настоящем. Такова благород-
ная горячка, таков экстаз наших верующих и наших праведников - ибо у нас
есть свои праведники, свои пророки, быть может, даже свои одержимые и
свои духовидцы. Но к каким бы заблуждениям ни приводил их восторженный
бред, мы с уважением относимся к их вдохновению, и экзальтированный яс-
новидец Альберт нашел в нас братьев, исполненных сочувствия к его стра-
даниям и восхищения перед красотой его душевных порывов.
Мы верим также в искренность графа де Сен-Жермена, прослывшего в све-
те обманщиком или умалишенным. Хотя его воспоминания о прошлом, недос-
тупные памяти обыкновенного человека, носят более спокойный, более точ-
ный и еще более непостижимый характер, нежели экстатические состояния
Альберта, они в то же время проникнуты чистосердечием и убежденностью,
над которыми мы не считаем возможным глумиться. Среди нас есть много и
других экзальтированных - мистиков, поэтов, простолюдинов, философов,
артистов, пылких приверженцев различных сект, объединившихся под знаме-
нем различных вождей: бемисты, теософы, Моравские братья, гернгутеры,
квакеры, даже пантеисты, пифагорейцы, ксерофаги, иллюминаты, иоанниты,
тамплиеры, милленарии, иоахимиты и т.д. Все эти старинные секты, хоть и
не развиваются ныне так, как это было в период их возникновения, тем не
менее существуют и даже не слишком изменились. Особенность нашей эпохи в
том, что она воспроизводит одновременно все формы, какие обновляющий или
преобразующий дух минувших веков поочередно придавал религиозной и фило-
софской мысли. Итак, мы берем своих приверженцев из всех этих различных
групп, не требуя полного тождества взглядов, что в наше время невозмож-
но. Достаточно подметить в людях жажду разрушения, и мы призываем их в
наши ряды: ведь все наше организаторское искусство состоит в том, чтобы
выбирать созидателей лишь среди тех умов, что стоят выше ученических
раздоров, среди тех, у кого страсть к истине, жажда справедливости и
инстинкт нравственной красоты преобладают над приверженностью к семье и
над мелким соперничеством отдельных сект. Да и не так уж трудно заста-
вить дружно работать самые разнородные элементы - их различия скорее ка-
жущиеся, чем действительные. В сущности, все еретики (я с уважением про-
изношу это слово) согласны в одном, главном пункте - в желании уничто-
жить моральную и материальную тиранию или хотя бы протестовать против
нее. Дух соперничества, который до сих пор тормозил слияние всех этих
великодушных и полезных видов сопротивления, является следствием самолю-
бия и зависти. Эти пороки, присущие человеческому роду, - роковая и не-
избежная помеха, стоящая на пути великого прогресса. Щадя эти чувства,
позволяя каждой общине сохранять своих наставников, свои установления и
обычаи, можно создать если не содружество, то хотя бы армию, и, как я
уже тебе сказал, пока что мы представляем всего лишь армию, которая идет
на завоевание обетованной земли, идеального общества. На современной
стадии развития человеческой природы у каждого индивидуума есть столько
оттенков характера, столько различных ступеней восприятия истины, в каж-
дом так разнообразно и так изобретательно проявляется щедрость природы,
создавшей человеческий дух, что совершенно необходимо предоставить каж-
дому возможность свободно использовать свои нравственные качества и спо-
собность к действию.
Наше дело огромно, наши задачи неизмеримы. Мы хотим не только создать
всемирное царство на новых началах и на справедливой основе - мы хотим
переустроить религию. Мы прекрасно сознаем, что одно невозможно без дру-
гого. Поэтому у нас есть два способа действий. Один - чисто матери-
альный, создан для того, чтобы подкопаться под старый мир и разрушить
его с помощью проверки, исследования и даже осмеяния, с помощью вольте-
рианства и всего с ним связанного. Грозное соединение всех дерзких за-
мыслов и всех сильных страстей ускоряет наше продвижение на этом пути.
Другой способ действий у нас чисто духовный: мы хотим создать религию
будущего. Самые умные и самые добродетельные люди помогают нам в этой
неустанной работе мысли. Невидимые создали собор, но преследования офи-
циальных кругов мешают ему работать открыто. Однако совещания происходят
беспрерывно, и он с одинаковым энтузиазмом трудится во всех концах циви-
лизованного мира. Тайные сношения приносят зернышки на гумно, когда они
созревают, и разбрасывают их по полям человечества, когда мы извлекаем
их из колосьев. Вот к этой последней, потаенной работе ты и можешь при-
общиться. Мы скажем тебе, как именно, если ты выразишь свое согласие.
- Я согласна, - твердым голосом ответила Консуэло, простирая руку в
знак клятвы.
- Не торопись отвечать, великодушная, отважная женщина. Быть может,
ты обладаешь не всеми добродетелями, необходимыми для этой миссии. Ты
познала светскую жизнь, успела почерпнуть там благоразумие, так называе-
