восток, оставляя за собой выжженную землю. Нельзя было ни убежать от этой
волны, ни скрыться. Оставалось только умирать.
Правда, гном и орк ничего не чувствовали. Для них ночи проходили
спокойно. И, когда трое путников оказались наконец на тракте, они не
заметили в округе никаких признаков тревоги. Запрятав как следует среди
поклажи посох Фесса, они остановились в придорожном трактире.
Здесь было шумно, весело, многолюдно и дымно. Жарилась дичина,
подавались грибы во всевозможных видах, пенилось пиво, и не было тут
никому дела до каких-то там ночных страхов.
Очень скоро Фесс убедился, что основной темой для разговоров служат
как раз его подвиги в Больших Комарах.
- А некромансер-то кэ-эк даст им тогда! - захлёбываясь, размахивал
руками высокий рыжий парень с обмотанным вокруг пояса кнутом - возчик. -
Огонь полетел, да чёрный, как ночь, и давай мертвяков давить-крушить,
только ошмётки от них и полетели!..
- А как же это ты чёрной ночью чёрный огонь-то углядел? - скептически
заметил один из слушателей.
-Дура ты! - обиженно надулся рассказчик. - Тот огонь чёрный был с
простым огнем перевит, понятно?.. И оттого всё видно стало!..
- А говорят, там великую пропасть людей изрезали да извели, - заметил
ещё один гость.
- Да-а! - тотчас же подхватил рыжий. Глаза у него так и горели. -
Страсть сколько! Ножами резали и топорами рубили, на огне поджаривали и на
дыбе растягивали...
Рассказчик, похоже, уже и сам начинал верить в собственное враньё.
Фесс взглянул на мрачные физиономии своих подручных. По орку было
видно, что он готов вот-вот кинуться в драку.
- Не вздумай, Прадд, - негромко сказал Неясыть. - Дело кончится тем,
что бить тебя, зеленокожего, бросится весь кабак. Ты этого хочешь?
- Да раскидаем мы их, мэтр, - проворчал орк, однако словам Фесса
всё-таки внял.
Сугутор и Прадд отдали должное кухне, не обращая внимания на не
слишком-то дружелюбные взгляды соседей. Фесс ничего есть не мог. Тревога,
не покидавшая его всё это время, переросла чуть ли не в ужас - что-то
очень, очень злое зрело совсем рядом, и помешать он мог только ещё большим
злом, пренебрегая тем самым Принципом зла меньшего.
- Что с вами, мэтр? - отвлёкся от трапезы Сугутор. - Что не едите? Нам
с вами сейчас с тракта сворачивать, через Арвестский лес по чащобам снова
ноги ломать, там трактиров отродясь не наблюдалось.
- Беда близко, гноме, - глухо отозвался Фесс. массируя гудящие от боли
виски в тщетной попытке хоть как-то её ослабить. - Того и гляди накроет...
"Но это ещё не волна, - подумалось ему. - Волна еще далеко... очень
далеко. Но, похоже, тут её чувствую не только я. Неужто и неупокоенные
тоже?.."
Его риторический вопрос остался без ответа. Двери трактира
распахнулись - и на пороге перед изумлённым Фессом предстал отец-экзекутор
первого ранга преподобный Этлау,
Трактир застыл, словно туда влетело привидение. Ложки с варевом
замерли, не донесённые до рта; у кого-то медленно лилось на пол пиво из
накренившейся кружки.
Корчмарь опрометью бросился вперед. Святую Инквизицию боялись - но не
ненавидели. Фесс уже успел убедиться - её и впрямь считают защитой перед
ночными страхами.
Этлау величественным жестом (именно величественным, несмотря на свой
малый рост) остановил хозяина.
- Не волнуйся, чадо моё. Прикажи отдельно подать обед для меня и вон
того доброго сына Святой Матери нашей, - не лишённым изящества жестом
Этлау указал на Фесса.
Неясыть чуть не лишился дара речи от изумления. Что нужно этому
инквизитору? Решил расплатиться за позор в Больших Комарах? Тогда он
выбрал не самое удачное место... или, как раз напротив, очень удачное. Чем
больше жертв - тем тяжелее обвинения. А жертв будет действительно много,
если только он, Фесс, всерьёз сцепится здесь с отцом-экзекутором.
Трактирщик засуетился, раздавая подзатыльники недостаточно
расторопным, по его мнению, служкам. Этлау, походя раздавая благословения,
прошествовал к столу, где застыли Фесс и его спутники.
- Я хотел поговорить, - не тратя время на приветствия, холодно сказал
инквизитор. - Полагаю, беседа будет для нас небезвыгодна.
Что?! Святая Инквизиция в лице своего обер-мучителя первого ранга
предлагает сделку?
Очевидно, это слишком явно отразилось на лице Фесса, и Этлау угадал, о
чём думает его визави.
- Да, я хочу кое-кто тебе предложить. Народ вокруг них медленно
расползался кто куда. Конечно, святые отцы ведут страшный и многотрудный
бой против многоликого греха, перводвигателя отца всех бед, труд их тяжек
и свят, но... кто ж, скажите честно, сам без греха? А вдруг выкорчёвывать
оный грех начнут именно с тебя, да ещё, поймав на нетвёрдом знании канона,
обвинят в ереси? Нет, лучше уж убраться отсюда подобру-поздорову.
- Пойдём отсюда, - внушительно сказал Этлау. - Поговорим без лишних
ушей.
- Мои друзья не могут быть лишними, - твердо сказал Фесс.
Этлау пренебрежительно наморщил нос.
- Не геройствуй понапрасну. Твои слуги просто выполняют приказ. Им
ничто не грозит. Гном известен как доброе чадо Святой Церкви, на орков же
махнул рукой даже Аркин. Они закостенели в язычестве, и кара, ожидающая их
в посмертии, куда страшнее всех мук и пыток этого света.
Глаза Этлау вновь фанатично блеснули, и Фесс в который уже раз
подумал, что инквизитор, похоже, и в самом деле ничуть не сомневается ни в
правоте своего дела, ни в той участи, что, по его мнению, ожидает
сородичей Прадда.
- Ну хорошо, - Фесс поднялся. Сейчас он уже горько жалел, что посох
остался среди поклажи.
Трепещущий от почтительности корчмарь проводил их в небольшую чистую
горенку, застеленную разноцветными домоткаными половиками. Стол был покрыт
праздничной расшитой скатертью, и на нём уже дымились миски с горшками.
- Садись, Неясыть. - Этлау опустился па лавку. - Садись и не смотри на
меня волком. Оставим на время раздоры и поговорим.
- О чём же, святой отец? - Фесс не сумел сдержать сарказма, и
инквизитор поморщился.
- Оставь. Тебя это не красит.
- Убийство невинных не красит тебя куда как сильней, - резко ответил
Неясыть. К воронам! Почему он должен вертеться, как уж на сковородке?
Бояться слова, шёпота, взгляда - какой он тогда чародей?!
- Какие же они невинные, - пожал плечами Этлау, без тени сомнения
принимаясь за аппетитную птичью грудку, тушенную с грибами. - Прелюбодеи
они, И ты это знаешь.
Этлау не лгал.
- Если казнить каждую жену, изменившую мужу...
- То рано или поздно останутся только те, которые не изменяют, -
невозмутимо бросил инквизитор.
- Скорее не останется вообще никого!
- Ты настолько плохого мнения о тех, кого собираешься спасать от
порождений той самой Тьмы, которой столь верно служишь?.. М-м, отличное
пиво.
- Да почему плохого?.. Просто такое бывает сплошь и рядом. Неравные
браки, постылые свадьбы, когда лети просватаны с малолетства... что же им
делать?
- Покориться судьбе, - внушительно сказал Этлау. - Нести свою долю
невзгод, как каждый из нас. Тогда Спаситель возрадуется, и, когда грех на
земле будет избыт навеки. Он вернётся и возьмёт нас всех в свое лоно!..
- Тогда почему бы не истребить весь род людской раз и навсегда, Этлау?
- Если б такое было угодно Спасителю, Он совершил бы это сам. Нам,
слабым и недостойным слугам Его, остаётся только выкорчёвывать отдельные
сорняки. Очистить раз и навсегда всю пашню только в Его власти.
Наступило молчание.
- В чем ты хочешь убедить меня, святой отец? В том, что мое дело...
- Я ни в чём не хочу убеждать тебя. Неясыть. Не считай меня тупоумным
глупцом, опьяневшим от крови и убивающим направо и налево ради нескольких
мгновений власти, - внушительно произнёс Этлау.
- Тогда о чём же мы будем говорить? - невольно удивился Неясыть. Этлау
сделал паузу.
- Сначала поешь. Извини, я с дороги и голоден, а ты, застыв здесь в
позе вечного укора, портишь мне аппетит.
- Ты мне аппетит испортил раз и навсегда - там, в Комарах! - резко
сказал Фесс, - Смерть за прелюбодеяние...
Инквизитор опустил серебряную вилку и вздохнул.
- Так мы никогда не сдвинемся с места, Неясыть.
- Тогда скажи мне то, что хотел сказать, и расстанемся, - бросил тот.
- Хорошо, - неторопливо сказал Этлау. - Вот что я тебе хотел сказать,
некромант. Там, где я выкорчёвываю грех и пусть даже страхом, но заставляю
других от него воздерживаться, то есть по мере слабых сил своих приближаю
наступление Его светлого царства, ты, напротив, сеешь грехи, словно
землепашец весной. И тем самым отдаляешь великий миг торжества Спасителя,
ибо Он хочет спасти нас не своим приказом, но нашей осознанной волей.
Мало-помалу это поймут те, кого ты сейчас защищаешь. Ты упокаиваешь
кладбища, так? Но если б ты не перехватил мою силу в Комарах, как бы ты
поступил? Стал бы мучить несчастных и уж точно ни в чём не повинных кошек?
Вся вина которых заключалась бы в том, что они не могут говорить, являясь
бессловесными тварями, и у них нет души? Но боль они чувствуют точно так
же, как мы. И страх, и всё прочее. Тебе кажется, ты совершил благо. А
призрак тобой замученного кота станет незримым летать вокруг деревни,
звать к отмщению - и на место упокоенных тобой мертвецов встанут другие
чудовища.
- С чего это ты взял? - высокомерно ответил Неясыть, воспользовавшись
паузой в словах инквизитора. - Да и про кошек ты говорил полную ерунду.
Люди выращивают скот, кормят его с рук, оберегают и холят, а потом
хладнокровно режут. Принцип меньшего зла в чистом виде, То же самое и
здесь. Про кошачьи призраки я ничего не слышал, но не думаю, что они
опаснее костяных гончих, не говоря уже о драконах.
- Не слышал... - вздохнул Этлау. Он, верно, хорошо подготовился к
этому разговору. От того узколобого палача-гонителя, каким он предстал в
Больших Комарах, не осталось и следа. - Конечно, ты не слышал! Ты много о
чём не слышал! А как ты отнесёшься к тому, что там, где выкорчеван грех,
неупокоенность себя почти не проявляет?!
Фесс пожал плечами.
- Очень просто, святой... отец. Убивая жертв, ты делаешь то же самое,
что и простой некромант, вынужденный мучить кошек, чтобы уберечь людей.
Тебе кажется, что ты "выкорчёвываешь грех", - а на самом деле ты просто
упокаиваешь кладбища. На краткое время, не навсегда, конечно.
- Ага! - Глаза Этлау торжествующе блеснули. - А ты слышал о Сугробах?!
- Магистрат сказал, что там тоже беспокойное кладбище, - осторожно
сказал Фесс.
- Так вот! - Голос Этлау торжественно зазвенел. - Я только что получил
энциклику его преосвященства епископа Арвестского. Люди в Сугробах,
доведённые до отчаяния, дружно раскаялись в грехах, отказали всё своё
имущество Святой Церкви, облачились во власяницы и трое суток без сна и
отдыха молились, невзирая на дождь и ветер. Твари Ночи бродили вокруг них,
но молитва была столь сильна, что никто не дерзнул напасть на молящихся.
На четвёртые сутки с погоста раздались вопли и стоны богохульства, а потом
захрустели кости, мёртвые сами вползли в свои усыпальницы, где и остались,
никому более не делая вреда! Вот так, некромант!
- Надо посмотреть на всё своими глазами, - пожал плечами Фесс. - Как
говорится, "вести из дальних краёв редко бывают верными". Ты, святой отец,
этого ведь и сам не видел.
- В Святой Инквизиции не лгут, если ты этого еще не понял, некромант.
Мы получили донесение от отца-настоятеля храма в Сугробах. Он прекрасно
понимал, что навек погубил бы свою душу, решись он на ложь своему
духовному надстоятелю.
- Прекрасно. - Фесс поднялся. - Если тебе больше нечего сказать мне,
