- Так, стало быть, мы будем верить в дьявола, дорогой мой подданный,
- спросил король, смеясь над уморительными взглядами, которые бросал Ла-
метри на Квинта Ицилия всякий раз, как торжественно произносил титул ко-
роля.
- Почему бы нам и не уверовать в этого беднягу - Сатану? На него
столько клевещут, а он так умен! - отпарировал Ламетри.
- В огонь манихея! - сказал Вольтер, поднося свечу к парику молодого
доктора.
- И все же, великолепный Фриц, - продолжал тот, - я представил вам
неоспоримый довод: либо прелестная Порпорина безрассудна, легковерна и
видела своего мертвеца, либо она философ и не видела ровно ничего. Но
ведь все-таки она испугалась? Она сама призналась в этом?
- Она не испугалась, - ответил король, - она огорчилась, как огорчил-
ся бы всякий при виде портрета, в точности воспроизводящего любимое су-
щество, которое уже невозможно когда-либо увидеть. Но если говорить на-
чистоту, то я думаю, что она испугалась уже после, задним числом, и что,
выйдя из этого испытания, она утратила частицу своего обычного душевного
спокойствия. С тех пор на нее находят приступы черной меланхолии, а это
всегда является признаком слабости или нервного расстройства. Я убежден,
что ум ее потрясен, хоть она и отрицает это. Нельзя безнаказанно играть
с обманом. Обморок, который случился с ней нынче вечером, является,
по-моему, следствием всей этой истории. И я готов держать пари, что в ее
помраченном мозгу затаился смутный страх перед чудодейственным мас-
терством, которое приписывают Сен-Жермену. Мне сказали, что, вернувшись
из театра домой, она не перестает плакать.
- Ну, тут уж позвольте не поверить вам, ваше дражайшее величество, -
сказал Ламетри. - Вы навестили ее, и, стало быть, она уже не плачет.
- Вам не терпится, Панург, узнать о цели моего визита. И вам тоже,
д'Аржанс, хоть вы молчите и делаете вид, будто вас это не интересует. А
может быть, и вам, дорогой Вольтер? Вы тоже не говорите ни слова, но,
вероятно, думаете о том же.
- Можно ли не интересоваться тем, что считает нужным делать Фридрих
Великий? - ответил Вольтер, видя, что король разговорился, и стараясь
быть любезным. - Пожалуй, есть люди, которые не имеют права ничего утаи-
вать от других, поскольку каждое их слово - пример и каждый поступок -
образец.
- Дорогой друг, смотрите, как бы я не возгордился. Да и кто бы мог не
возгордиться, когда его хвалит Вольтер? И тем не менее вы, конечно, под-
шучивали надо мной во время моего пятнадцатиминутного отсутствия. Однако
не можете же вы предположить, что за эти пятнадцать минут я успел дойти
до Оперы, где живет Порпорина, прочитать ей длинный мадригал и вернуться
сюда пешком, - ибо я шел пешком.
- Ну, Опера находится совсем близко отсюда, - возразил Вольтер, - и
вам - вполне довольно четверти часа, чтобы выиграть сражение.
- Ошибаетесь, на это требуется значительно больше времени, - сдержан-
но ответил король. - Спросите у Квинта Ицилия или вот у маркиза - ему
хорошо известно, как целомудренны актрисы, и он скажет вам, что требует-
ся куда больше четверти часа, чтобы их покорить.
- Полноте, государь, это зависит от...
- Да, это зависит от многого, но хочу надеяться, что мадемуазель Ко-
шуа досталась вам не так легко. Так вот, господа, я не видел сейчас ма-
демуазель Порпорину, а только справился у горничной о здоровье ее госпо-
жи.
- Вы, государь! - вскричал Ламетри.
- Мне захотелось самому отнести ей флакон с лекарством. Я вспомнил,
что оно очень помогало мне при спазмах желудка, от которых я несколько
раз терял сознание. Что же вы молчите? Я вижу - вы остолбенели от изум-
ления! По-видимому, вам хочется рассыпаться в похвалах моей доброте -
отеческой и королевской, но вы не решаетесь, ибо в глубине души считаете
меня смешным.
- Право же, государь, - сказал Ламетри, - если вы влюблены, как обык-
новенный смертный, то я не вижу тут ничего дурного, и, по-моему, это не
дает повода ни для похвал, ни для насмешек.
- Ну, нет, добрый мой Панург, уж если говорить откровенно, я вовсе не
влюблен. Я обыкновенный смертный, это верно, но я не имею чести быть ко-
ролем Франции, и галантные нравы, свойственные такому великому государю,
как Людовик Пятнадцатый, были бы совсем не к лицу скромному маркизу
Бранденбургскому. У меня есть дела поважнее, приходится работать не пок-
ладая рук, чтобы моя бедная лавчонка не захирела, и мне некогда почивать
в рощах Киферы.
- В таком случае, мне непонятны ваши заботы об этой оперной певичке,
- сказал Ламетри. - Быть может, это причуда меломана? А если и это не
так, то я наотрез отказываюсь разгадать вашу загадку.
- Так или иначе, знайте, друзья мои, что я не любовник Порпорины и не
влюблен в нее. Я просто очень расположен к ней, потому что однажды, даже
не зная, кто я, она спасла мне жизнь. Рассказ об этом необыкновенном
приключении отнял бы сейчас слишком много времени - я поделюсь им с вами
как-нибудь в другой раз, а сегодня уже поздно, и господин Вольтер засы-
пает. Знайте только, что, если я здесь, а не в аду, куда меня хотел пос-
лать некий благочестивый субъект, этим я обязан Порпорине. Теперь вы
поймете, почему, узнав о ее серьезной болезни, мне захотелось осведо-
миться, жива ли она, и отнести ей флакон с лекарством Шталя, не желая
при этом прослыть в ваших глазах ни Ришелье, ни Лозеном. Итак, я проща-
юсь с вами, друзья мои. Вот уже восемнадцать часов, как я не снимал са-
пог, а через шесть мне снова придется их надевать. Молю бога, чтобы он
удостоил вас своего святого покровительства, как пишут в конце письма...
В ту самую минуту, когда на больших башенных часах дворца пробило
полночь и молодая светская аббатиса Кведлинбургская только что улеглась
в свою розовую шелковую постель, главная камеристка принцессы, ставя на
горностаевый коврик ее ночные туфельки, вдруг вздрогнула, и у нее выр-
вался возглас испуга: кто-то постучал в дверь спальни.
- Ты в своем уме? - спросила прекрасная Амалия, приоткрывая полог
кровати. - Что это тебе вздумалось подпрыгивать и охать?
- Разве ваше королевское высочество не слышали стука?
- Стука? Так поди посмотри, кто там.
- Ах, принцесса, да разве хоть один живой человек осмелится стучать в
дверь спальни вашего высочества в такой час? Ведь всем известно, что ва-
ше высочество уже легли почивать.
- Ни один живой человек не осмелится, говоришь ты? Значит, это покой-
ник. Так иди открой ему. Вот опять стучат. Иди же, не выводи меня из
терпения.
Полумертвая от страха, камеристка неверным шагом побрела к двери и
дрожащим голосом спросила: "Кто там?"
- Это я - госпожа фон Клейст, - ответил хорошо знакомый голос. - Если
принцесса еще не спит, скажите, что у меня есть для нее важные новости.
- Скорей! Скорей! Впусти ее! - вскричала принцесса. - И оставь нас.
Как только аббатиса и ее любимица остались наедине, последняя села в
ногах постели и сказала:
- Ваше королевское высочество были правы. Король до безумия влюблен в
Порпорину, но еще не стал ее любовником, и, разумеется, благодаря этому
пока что она имеет на него огромное влияние.
- Но каким образом тебе удалось узнать это за какой-нибудь час?
- Только что, когда я раздевалась, собираясь ложиться спать, моя гор-
ничная рассказала мне, что ее сестра служит камеристкой у этой самой
Порпорины. Тут уж я начала ее выспрашивать, выпытывать подробности, и
так, слово за слово, узнала, что она несколько минут назад была у сестры
и встретилась там с королем, выходившим от Порпорины.
- Ты уверена в этом?
- Моя горничная только что видела короля, как я вижу вас. Он даже за-
говорил с ней, приняв за сестру, а та в эту минуту была в другой комнате
и ухаживала за своей госпожой, больной или мнимой больной - не знаю. Ко-
роль осведомился о здоровье Порпорины с необыкновенной заботливостью. Он
с огорчением топнул ногой, узнав, что она все время плачет. Он не стал
просить позволения зайти к ней, боясь ее обеспокоить - таковы его
собственные слова. Он передал для нее очень дорогой флакон, а уходя,
приказал, чтобы утром больной сообщили, что в одиннадцать часов вечера
он заходил проведать ее.
- Вот это так приключение! - воскликнула принцесса. - Я просто не ве-
рю своим ушам. А твоя субретка хорошо знает короля в лицо?
- Кто не знает короля в лицо! Ведь он постоянно разъезжает верхом. К
тому же за пять минут до его прихода явился паж, чтобы узнать, нет ли у
красотки какого-нибудь визитера. А в это время сам король, закутанный с
ног до головы, стоял на улице внизу, соблюдая, по своему обыкновению,
строжайшее инкогнито.
- Итак, таинственность, заботливость, а главное - уважение: тут лю-
бовь, милая фон Клейст, или я ничего в этом не смыслю! И ты прибежала
сюда, несмотря на холод, на темноту, чтобы поскорее сообщить мне об
этом! Ах, бедняжка моя, как ты добра!
- Скажите-ка еще - несмотря на привидения. Известно ли вам, что вот
уже несколько ночей, как во дворце снова царит паника? Мой долговязый
егерь - он провожал меня сюда - дрожал как осиновый лист, когда мы про-
ходили с ним по коридорам.
- Кто же это? Опять белая женщина?
- Да, Женщина с метлой.
- На сей раз не мы затеяли эту игру, милая фон Клейст. Наши привиде-
ния далеко, дай-то бог, чтобы мы вновь увидели их.
- Сначала я думала, что это проделки короля, - ему удобно играть роль
привидения, раз у него появились причины удалять со своего пути любопыт-
ных слуг. Но меня удивило то, что все эти бесовские бдения происходят не
по соседству с его апартаментами и не на дороге, ведущей от него к Пор-
порине. Нет, духи разгуливают вокруг покоев вашего высочества, и теперь,
когда я уже не участвую в этом, признаюсь, это немного пугает меня.
- Что за странные вещи ты говоришь, дитя мое! Как можешь ты верить в
привидения? Тебе-то ведь хорошо известно, что это такое!
- В том-то и дело! Говорят, они очень сердятся на тех, кто им подра-
жает, и в наказание начинают преследовать их.
- Если так, поздно же они спохватились - ведь они не трогали нас
больше года. Полно, забудь об этих пустяках. Мы с тобой отлично знаем,
что такое все эти "страждущие души". По-видимому, какой-нибудь паж или
младший офицер, который ходит по ночам читать молитвы у ног самой хоро-
шенькой из моих горничных. Поэтому старуха, у чьих ног давно уже никто
не молится, была так перепугана, что я еле уговорила ее открыть тебе
дверь. Впрочем, зачем мы говорим об этом? Милая фон Клейст, у нас в ру-
ках тайна короля, надо воспользоваться ею. Но как, как взяться за дело?
- Надо забрать в руки эту Порпорину, и поскорее, пока благосклонность
короля еще не сделала ее недоверчивой и тщеславной.
- Да, да, мы не будем скупиться ни на подарки, ни на обещания, ни на
лесть. Ты завтра же пойдешь к ней, попросишь от моего имени... ну, ноты,
автографы Порпоры. Должно быть, у нее есть много неизданных вещей
итальянских мастеров. А взамен пообещаешь рукописные ноты Себастьяна Ба-
ха. У меня есть несколько экземпляров. Начнем с обмена нотами. Потом я
попрошу ее прийти и позаниматься со мной. Ну, а уж когда мне удастся ее
заполучить, я берусь обворожить ее и покорить.
- Завтра же утром, принцесса, я буду у нее.
- До свидания, фон Клейст. Поцелуй меня. Ты единственный мой друг.
Иди к себе, ложись спать, а если встретишь Женщину с метлой, посмотри
хорошенько, не выглядывают ли у нее из-под юбок шпоры.
IV
На следующий день, проснувшись в изнеможении после тяжелого сна. Пор-
порина увидела на постели два предмета, положенные горничной: флакон из
горного хрусталя с золотым фермуаром, на котором был выгравирован вен-
зель Ф, увенчанный королевской короной, и запечатанный сверток. На воп-
рос хозяйки горничная рассказала, что сам король приходил накануне вече-
