ти неизъяснимое томление, пробуждавшееся в его душе.
Столь удачная перемена одежды, словно и в самом деле превратившая де-
вушку в юношу, внезапно изменила также и душевное состояние Иосифа. На
первый взгляд казалось, он был полон все того же братского порыва живей-
шей дружбы, неожиданно разгоревшейся между ним и его милым попутчиком.
Та же жажда двигаться, видеть побольше новых мест, то же презрение опас-
ностей, могущих встретиться на пути, та же заразительная веселость -
все, что одушевляло в эту минуту Консуэло, захватило и его; и они легко,
словно перелетные пташки, понеслись вперед по лесам и долам.
Однако, пройдя несколько шагов и заметив за плечом у Консуэло привя-
занный к палке узелок с вещами, к которым прибавилось только что снятое
женское платье, Иосиф позабыл, что должен считать ее мальчиком. Между
ними по этому поводу разгорелся спор: Консуэло доказывала, что он и так
более чем достаточно нагружен своей дорожной котомкой, скрипкой и тет-
радью "Gradus ad Pamassum"; Иосиф же решительно объявил, что положит
узелок Консуэло в свою котомку, а она ничего нести не будет. Девушке
пришлось уступить, но во имя правдоподобия ее роли и для соблюдения мни-
мого между ними равенства он согласился, чтобы Консуэло несла на перевя-
зи его скрипку.
- Знаете, - говорила она ему, добиваясь этой уступки, - необходимо,
чтобы у меня был вид вашего слуги или по крайней мере проводника, ибо я
крестьянин, в чем невозможно усомниться, а вы - горожанин.
- Какой там горожанин, - отвечал, смеясь, Гайдн, - ни дать ни взять
подмастерье парикмахера Келлера!
Юноша был немного огорчен, что не может показаться перед Консуэло в
более изящном одеянии, чем его выцветший от солнца и несколько истрепав-
шийся в дороге костюм.
- Нет, - сказала Консуэло, желая утешить его, - у вас вид знатного
юноши, который промотал денежки папаши и теперь возвращается в отчий дом
с подручным своего садовника, соучастником его похождений.
- Мне кажется, нам лучше всего взять на себя роли, наиболее подходя-
щие к нашему положению, - возразил Иосиф. - Мы можем выдавать себя
только за тех, кем я, да и вы, являемся в данную минуту, - то есть за
бедных странствующих актеров. А так как обычно этого сорта люди одевают-
ся как могут, в то, что найдется или придется по карману, то нередко
можно встретить трубадуров вроде нас, таскающих по дорогам обноски како-
го-нибудь маркиза или солдата; отчего бы и нам с вами не носить - мне
черный потертый костюм скромного учителишки, а вам - необычное в этом
крае одеяние венгерского крестьянина? Хорошо даже в случае расспросов
сказать, что мы недавно странствовали в тех местах. Я могу с видом зна-
тока распространяться о знаменитом селе Рорау, никому не ведомом, и о
великолепном городе Гаймбурге, до которого никому нет дела. Ну, а вас
всегда выдаст ваше милое итальянское произношение, и вы хорошо сделаете,
если не будете отрицать, что вы итальянец и певец по профессии.
- Кстати, нам надо с вами придумать себе прозвища, таков обычай. Ваше
уже найдено: поскольку я итальянец, я буду звать вас Беппо, - это
уменьшительное от Иосиф.
- Зовите как хотите. У меня то преимущество, что я не известен ни под
каким именем. Вы - другое дело: вам непременно надо прозвище. Какое же
вы себе выберете?
- Да первое попавшееся уменьшительное венецианское имя, хотя бы Нел-
ло, Мазо, Ренцо, Дзото... О нет, только не это! - воскликнула она, когда
у нее по привычке сорвалось с языка уменьшительное имя Андзолето.
- Почему же не это? - спросил Иосиф, уловивший, с какою страстностью
она отказывалась от этого имени.
- Оно принесло бы мне несчастье. Говорят, есть такие имена.
- Ну, так как же мы окрестим вас?
- Бертони. Это распространенное итальянское имя и нечто вроде
уменьшительного от Альберт.
- Синьор Бертони! Хорошо звучит, - проговорил Иосиф, силясь улыб-
нуться. Но то, что Консуэло вспомнила о своем знатном женихе, кинжалом
вонзилось в его сердце; и, глядя, как она идет впереди него легкой, неп-
ринужденной походкой, он сказал себе в утешение: "А я ведь совсем забыл,
что она - мальчишка!"
LXVII
Вскоре они вышли на опушку леса и направились на юго-восток. Консуэло
шла с непокрытой головой. Иосиф, видя, как солнце заливает яркой краской
ее белое лицо, хотел, но не решался высказать ей по этому поводу свое
огорчение. Шляпа на нем была далеко не новая, он не мог предложить ее
девушке и, чувствуя, что ничем не в состоянии ей помочь, не решился за-
говорить об этом - только сунул шляпу под мышку, но таким резким движе-
нием, что это было замечено его спутницей.
- Вот странная фантазия! - заметила она. - Вы, должно быть, находите
погоду пасмурной, а равнину тенистой? Это напоминает мне о том, что моя
собственная голова не покрыта. А поскольку я не всегда была избалована
благами жизни, мне пришлось научиться самыми разными способами добывать
их себе без особых расходов.
Говоря это, она сорвала ветку дикого винограда и согнула ее в виде
венка - получилась шляпа из зелени.
"Вот теперь она снова перестала быть юношей, - подумал Иосиф, - и
становится похожей на музу".
Они проходили селом; заметив лавку, где продается всякая всячина, Ио-
сиф поспешно вошел в нее, - Консуэло даже в голову не пришло зачем, - и
вскоре вышел, держа в руке простенькую соломенную шляпу с широкими, при-
поднятыми с боков полями, какие носят крестьяне придунайских долин.
- Если вы начнете так роскошествовать, - сказала она, надевая это
приобретение, - то мы, пожалуй, останемся с вами без хлеба к концу наше-
го путешествия.
- Вам остаться без хлеба! - с живостью воскликнул Иосиф. - Да я лучше
стану просить милостыню у прохожих, кувыркаться на площадях, зарабаты-
вать медяки... вообще уж и не знаю, что еще! Нет! Нет! Со мной вы ни в
чем не будете нуждаться! - И, видя, что его пылкая речь несколько удив-
ляет Консуэло, он прибавил, стараясь умерить свои добрые чувства: - По-
думайте только, синьор Бертони, ведь вся моя будущность зависит от вас,
моя судьба в ваших руках, и в моих интересах доставить вас целой и нев-
редимой к маэстро Порпоре.
У Консуэло даже не возникло мысли о том, что ее спутник может внезап-
но в нее влюбиться. Целомудренным и простодушным женщинам редко приходят
в голову подобные предположения, появляющиеся зато у кокеток при каждой
встрече, - быть может потому, что те всегда жаждут, чтобы в них влюбля-
лись. Кроме того, очень молодая женщина обычно смотрит на мужчину своего
возраста как на мальчика. Консуэло была на два года старше Гайдна, а он
был так мал и тщедушен, что ему с трудом можно было дать лет пятнадцать.
Она прекрасно знала, что на самом деле он старше, но ей и на ум не при-
ходило, что его воображение и чувства уже пробудились для любви. Однако,
остановившись передохнуть и полюбоваться чудесным видом, какие встреча-
ются на каждом шагу в этой горной местности, она заметила необычайное
волнение своего спутника и перехватила его взгляд, прикованный к ней в
каком-то экстазе.
- Что с вами, друг Беппо? - наивно спросила она. - Вы как будто
чем-то расстроены, и я не могу отделаться от мысли, что я вас стесняю.
- Не говорите так! - горестно воскликнул он. - Неужели вы такого пло-
хого мнения обо мне и отказываете мне в доверии и в дружбе? А ведь я
охотно отдал бы за вас жизнь.
- В таком случае не грустите, если только у вас нет повода к печали,
которым вы не поделились со мной.
Иосиф впал в мрачное молчание, и они долго так шли, пока он не нашел
в себе силы прервать его. Постепенно юноша приходил все в большее и
большее смущение: он боялся, что тайна его будет разгадана, но никак не
мог найти темы для возобновления разговора. Наконец, сделав над собой
огромное усилие, он проговорил:
- Знаете, о чем я серьезно подумываю?
- Нет, не догадываюсь, - ответила Консуэло, все это время погруженная
в собственные думы и не находившая ничего странного в его молчании.
- Я шел и думал: вот бы хорошо поучиться у вас итальянскому языку,
если только вам это не скучно. Прошлой зимой я начал изучать этот язык
по книгам, но так как произношение перенять мне было не у кого, я не ос-
мелюсь вымолвить при вас ни слова. Между тем я понимаю все, что читаю, и
если бы во время нашего путешествия вы потрудились заставить меня стрях-
нуть с себя ложный стыд и поправляли бы меня на каждом слове, мне кажет-
ся, что при моем музыкальном слухе труд ваш не пропал бы даром.
- О! С огромным удовольствием! - воскликнула Консуэло. - Я люблю,
когда люди не теряют ни одной драгоценной минуты жизни, чтобы пополнять
свои знания, а так как, преподавая, учишься сам, то нам обоим, несомнен-
но, будет полезно поупражняться в произношении этого в высшей степени
музыкального языка. Вы считаете меня итальянкой; на самом деле это не
так, хотя я и говорю по-итальянски почти без акцента. Понастоящему же
хорошо я произношу слова только в пении. И когда мне захочется донести
до вас всю гармонию итальянских звуков, я буду петь трудные слова. Убеж-
дена, что плохое произношение только у тех, у кого нет слуха. Если ухо
ваше в совершенстве улавливает оттенки, то правильно повторить их - дело
памяти.
- Значит, это будет одновременно и урок итальянского языка и урок пе-
ния! - воскликнул Иосиф.
"И урок, который будет длиться целых пятьдесят миль! - с восторгом
подумал он. - Ей-ей! Да здравствует искусство, наименее опасное из всех
страстей!"
Урок начался тотчас же, и Консуэло, которая сперва с трудом удержива-
ла смех всякий раз, как Иосиф произносил что-нибудь по-итальянски, вско-
ре стала восхищаться легкостью и тщательностью, с какими он исправлял
свои ошибки. Между тем юный музыкант, страстно желая услышать голос ар-
тистки и видя, что повода к этому все не появляется, пустился на хит-
рость. Притворившись, будто ему не удается придать итальянскому "а"
должную ясность и четкость, он пропел одну мелодию Лео, где слово
"felicita" [23] повторялось несколько раз. Консуэло, не останавливаясь и
нисколько не задыхаясь, словно сидя у себя за роялем, тотчас же пропела
эту фразу несколько раз подряд. При звуке ее голоса, с которым не мог
сравниться ни один голос того времени, - сильного, проникающего в самую
душу, - дрожь пробежала по телу Иосифа, и он с возгласом восторга судо-
рожно сжал руки.
- Теперь ваш черед, попробуйте! - проговорила Консуэло, не замечая
его восторженного состояния.
Гайдн пропел фразу, да так хорошо, что его молодой учитель захлопал в
ладоши.
- Превосходно! - сказала ему Консуэло искренним, сердечным тоном. -
Вы быстро усваиваете, и голос у вас чудесный.
- Можете говорить об этом что угодно, но сам я никогда не смогу вы-
молвить о вас ни единого слова.
- Да почему же? - спросила Консуэло.
Тут, повернувшись, она заметила на глазах его слезы; он стоял, до
хруста сжав пальцы, как это делают шаловливые дети и страстно увлеченные
мужчины.
- Давайте прекратим пение, - сказала она, - вон навстречу нам едут
всадники.
- Ах, боже мой! Да, да! Молчите! - воскликнул вне себя Иосиф. - Не
нужно, чтобы они вас слышали, а то сейчас же спрыгнут с коней и падут
ниц перед вами!
- Этих страстных любителей музыки я не боюсь - это мясники, которые
везут позади себя, на крупе, телячьи туши.
- Ах! Надвиньте ниже шляпу, отвернитесь! - ревниво вскричал Иосиф,
подходя к ней ближе. - Пусть они вас не слышат и не видят! Никто, кроме
меня, не должен ни видеть, ни слышать вас!
Остаток дня прошел в серьезных занятиях вперемежку с ребяческой бол-
товней. Упоительная радость заливала взволнованную душу Иосифа, и он ни-
как не мог решить - самый ли он трепещущий из влюбленных или самый лику-
ющий из поклонников искусства. Консуэло, казавшаяся ему то лучезарным
