пришли в восторг от таланта... моего друга, синьора Бертони.
- Нет, пить вы больше не будете! - сказала выведенная из терпения
Консуэло, вырывая у него из рук стакан. - И я также, - прибавила она,
опрокидывая свой, - мы живем только нашими голосами, господин профессор,
а вино портит голос; вы должны, следовательно, поддерживать в нас трез-
вость, а не спаивать нас.
- Ну что ж, вы рассуждаете здраво, - сказал Мейер, ставя на середину
стола графин, который он до сих пор прятал за спиной. - Да, будем беречь
голос. Отлично сказано! Вы благоразумны не по годам, друг Бертони, и я
рад, что, испытав вас, убедился в вашей высокой нравственности. Вы дале-
ко пойдете! Об этом говорит и ваше благоразумие и ваш талант. Да, вы да-
леко пойдете, и я хочу иметь честь и заслугу содействовать этому.
Тут мнимый профессор, расположившись поудобнее и представляясь необы-
чайно искренним и добрым, предложил увезти их с собой в Дрезден, обещая
там добиться у знаменитого Гассе согласия давать им уроки, а также снис-
кать для них особое покровительство польской королевы, курфюрстины сак-
сонской.
Принцесса Мария-Антуанетта, супруга Августа III, короля Польши, была,
как мы уже знаем, ученицей Порпоры. Это-то соперничестве между Порпорой
и Sassone [26] за благоволение государыни-дилетантки и было первона-
чальной причиной их глубокой вражды. Если бы даже Консуэло была склонна
искать счастья в Северной Германии, то и тогда она не выбрала бы для
своего дебюта тот двор, где ей пришлось бы столкнуться со школой и пар-
тией, взявшей верх над ее учителем. Достаточно говорил ей об этом Порпо-
ра в минуты обиды и горечи, чтобы она, будучи в курсе дела, могла после-
довать советам профессора Мейера.
Совершенно иначе был настроен Иосиф. Одурманенный выпитым за ужином
вином, он вообразил, что встретил могущественного покровителя и вершите-
ля своей судьбы. Ему не приходило в голову покинуть Консуэло и следовать
за новым другом, но, будучи немного навеселе, он мечтал когда-нибудь
снова встретиться с ним. Он верил в доброжелательство Мейера и горячо
благодарил его. Опьяненный радостью, он схватил скрипку и прескверно за-
играл на ней. Это, однако, не помешало Мейеру шумно аплодировать юноше,
- потому ли, что он не хотел обидеть его, сказав, что тот фальшивит, или
потому, думалось Консуэло, что сам был неважный музыкант. Его искреннее
заблуждение относительно пола Консуэло, чье пение он слышал, говорило за
то, что он не был преподавателем с очень развитым слухом, раз можно было
его провести, словно какого-нибудь деревенского музыканта, играющего на
серпенте, или учителя-трубача.
Тем временем г-н Мейер настойчиво продолжал уговаривать молодых музы-
кантов ехать с ним в Дрезден. Отказываясь, Иосиф тем не менее с таким
сияющим лицом выслушивал его соблазнительные предложения и так горячо
обещал явиться к нему в самом ближайшем времени, что Консуэло сочла нуж-
ным открыть глаза Мейеру на неисполнимость его обещания.
- В настоящее время и думать об этом нечего, - проговорила она реши-
тельным тоном. - Вы прекрасно знаете, Иосиф, что это невозможно, ведь у
вас совершенно иные планы.
Мейер возобновил свои соблазнительные предложения, однако его удивила
непоколебимость не только Консуэло, но и Иосифа, который, как только в
разговор вступал синьор Бертони, снова становился благоразумным.
Тут за Мейером пришел "молчаливый" путешественник, ненадолго появив-
шийся только во время ужина, и они оба вышли. Консуэло воспользовалась
случаем, чтобы побранить Иосифа и за легковерие, с каким он относился к
радужным обещаниям первого встречного, и за увлечение хорошим вином.
- Неужели я сказал что-нибудь лишнее? - испуганно спросил Иосиф.
- Нет, - возразила она, - но неблагоразумно так долго общаться с нез-
накомыми людьми. Глядя на меня, в конце концов можно заметить или хотя
бы заподозрить, что я не мальчик. Как я ни старалась измазать карандашом
руки и держать их по возможности под столом, вряд ли могли эти господа
не обратить внимание на их слабость, не будь они поглощены один - бутыл-
кой, другой - болтовней. Теперь нам было бы всего благоразумнее скрыться
и отправиться ночевать на другой постоялый двор. Мне как-то не по себе с
этими новыми знакомыми, которые словно преследуют нас по пятам.
- Что вы! - воскликнул Иосиф. - Стыдно уйти, даже не попрощавшись и
не поблагодарив такого хорошего человека и, быть может, знаменитого про-
фессора. Кто знает, не беседовали ли мы с самим великим Гассе!
- Ручаюсь, что нет, и не будь вы навеселе, вы заметили бы, какие пош-
лые общие фразы говорил он о музыке. Великие учителя так не рассуждают.
Нет, это какой-нибудь второстепенный музыкант из оркестра, добрый малый,
болтун и порядочный пьяница. Не знаю почему, но по его физиономии мне
кажется, что он никогда не играл ни на чем ином, кроме медных инструмен-
тов, а его косой взгляд словно ищет капельмейстера.
- Пусть он валторнист или второй кларнетист, а все-таки он приятный
собеседник! - воскликнул, покатываясь со смеху, Иосиф.
- Зато вот о вас этого никак нельзя сказать, - проговорила с некото-
рым раздражением Консуэло. - Протрезвитесь, простимся и пойдем.
- Дождь льет как из ведра; слышите, как он стучит в окна?
- Надеюсь, вы не намереваетесь заснуть за этим столом, - сказала Кон-
суэло, расталкивая Иосифа, чтобы тот не спал.
В эту минуту в комнату вернулся Мейер.
- Вот тебе и раз! - весело воскликнул он. - Я рассчитывал здесь пере-
ночевать и завтра выехать в Шамб, а друзья заставляют меня вернуться на-
зад, уверяя, будто я им необходим для каких-то дел в Пассау. Приходится
уступить. И раз мне нужно отказаться от удовольствия увезти вас в Дрез-
ден, так позвольте, дети мои, дать вам добрый совет: воспользуйтесь слу-
чаем. Я попрежнему смогу уделить вам два места в своем экипаже, ибо эти
господа поедут в другом. Завтра утром мы будем в Пассау, - это всего в
шести милях отсюда. Там я пожелаю вам доброго пути. Вы будете у
австрийской границы и сможете, без всякого утомления, за небольшую плату
спуститься на судне по Дунаю до Вены.
Иосиф нашел предложение превосходным, тем более что поездка в экипаже
позволит отдохнуть израненным ногам Консуэло. Действительно, оказия ка-
залась благоприятной, а путешествие по Дунаю было способом передвижения,
о котором они еще не думали. Консуэло тоже согласилась, так как замети-
ла, что Иосиф на этот раз не способен позаботиться о безопасном ночлеге.
Впотьмах, забившись в угол экипажа, она могла не опасаться наблюдений
своих спутников, а г-н Мейер уверял, что в Пассау они приедут до рассве-
та. Иосиф был в восторге от ее решения. Однако Консуэло все-таки было не
по себе, а друзья Мейера ей все меньше нравились. Она спросила, не музы-
канты ли его спутники.
- Все - более или менее, - лаконически ответил Мейер.
Экипажи оказались заложенными, кучера на своих местах, а трактирные
слуги, очень довольные щедротами г-на Мейера, из кожи вон лезли, чтобы
до последней минуты угодить ему. Во время этой суеты, в момент затишья,
Консуэло послышался стон, как будто доносившийся с середины двора. Она
обернулась к Иосифу, но тот ничего, видимо, не слышал. Когда же стон
повторился, дрожь пробежала по ее телу. Однако никто, повидимому, ничего
не заметил, и она решила, что, должно быть, завизжала собака, которой
надоело сидеть на цепи. Но как ни пыталась Консуэло отвлечься, жуткое
чувство не покидало ее. Подавленный стон среди мрака, ветра и дождя, до-
несшийся со двора, где стояла эта группа людей, - одни безучастные, дру-
гие чем-то взволнованные, - произвел на нее самое зловещее впечатление,
хоть она и не была уверена, был ли то стон, или просто игра ее воображе-
ния. Консуэло тотчас вспомнила об Альберте и, словно проникшись его да-
ром таинственного прозрения, испугалась какой-то опасности, нависшей над
головой ее жениха или ее собственной.
А экипаж уже мчался. Впряженная в него свежая лошадь, более сильная,
чем первая, быстро несла его. Другой экипаж, ехавший так же быстро, то
отставал, то опережал их. Иосиф опять болтал с г-ном Мейером, а Консуэло
пыталась заснуть, - она притворилась спящей, чтобы иметь право молчать.
Усталость взяла верх над ее грустью и беспокойством, и она заснула
крепчайшим сном. Когда она проснулась, Иосиф тоже спал, а г-н Мейер на-
конец умолк. Дождь перестал лить, небо прояснилось, и начинало светать.
Местность была совершенно незнакома Консуэло. Только время от времени
вырисовывались на горизонте вершины горной цепи, похожей на Богемский
Лес.
По мере того как проходила ее сонливость, она все с большим удивлени-
ем смотрела на горы: они должны были быть слева от нее, а находились
справа. Звезды уже погасли, но солнце, которому, по ее расчету, надлежа-
ло взойти впереди, еще не появлялось. Она решила, что горы перед ее гла-
зами - не Богемский Лес, а какие-то другие. Г-н Мейер храпел, но она по-
боялась заговорить с возницей, единственным не спавшим в эту минуту че-
ловеком. Лошадь по довольно крутому косогору пошла шагом, а стук колес
заглушал сырой песок колеи. Тут Консуэло снова явственно услышала тот
глухой мучительный стон, который уже доносился до нее на постоялом дворе
в Бибереке. Голос, казалось, раздавался где-то позади. Машинально она
повернулась, но сзади была только кожаная спинка экипажа, на которую она
опиралась. Консуэло сочла это галлюцинацией, и поскольку мысли ее посто-
янно занимал Альберт, она вдруг с ужасом подумала: уж не умирает ли он;
а что если благодаря непостижимой силе любви этого странного человека к
ней доносятся его предсмертные вздохи, зловещие, душераздирающие. Эта
мысль до того завладела ею, что ей стало дурно. Боясь совсем задох-
нуться, она обратилась к вознице, когда тот остановился на половине
подъема, чтобы дать передохнуть лошади, и попросила у него позволения
подняться в гору пешком. Он разрешил и, спрыгнув сам, пошел, посвисты-
вая, подле лошади.
Человек этот был слишком хорошо одет для профессионального кучера.
При каком-то его движении Консуэло показалось, что она видит у него за
поясом пистолет. Подобная предосторожность в пустынном крае, каким они
проезжали, была более чем естественна, тем более что форма экипажа, ко-
торый Консуэло, идя у колес, хорошо рассмотрела, говорила о том, что в
нем везут товары. Экипаж был очень глубок; позади сиденья, по-видимому,
находился ящик, вроде тех, в которых перевозят ценности и депеши. На сей
раз он, очевидно, был не слишком загружен, раз одна лошадь свободно вез-
ла его. Гораздо больше поразило Консуэло то, что тень ее стала удли-
няться вперед, и, обернувшись, она увидела, что солнце довольно высоко
поднялось на горизонте, но не там, где ему следовало взойти, если бы
экипаж действительно направлялся в Пассау, а на противоположной стороне.
- Куда же мы - едем? - спросила она возницу, поспешно подходя к нему.
- Мы повернулись к Австрии спиной.
- Да, на полчаса, - очень спокойно ответил тот, - мы возвращаемся на-
зад, так как мост через реку, по которому нам надо ехать, сломан и при-
ходится делать получасовой объезд, чтобы попасть на другой.
Немного успокоившись, Консуэло села в экипаж и обменялась несколькими
незначительными словами с г-ном Мейером, который было проснулся, но тот-
час снова уснул. Иосиф же спал все время без просыпу. Тут они добрались
до вершины косогора, и Консуэло увидела перед собой длинную, крутую и
извилистую дорогу, а в глубине ущелья показалась река, о которой ей го-
ворил возница. Но, насколько мог видеть глаз, незаметно было никакого
моста, а между тем они подвигались все к северу. Встревоженная и удив-
ленная, Консуэло больше не могла заснуть.
Вскоре начался новый подъем; лошадь казалась очень утомленной. Все
путешественники вышли из экипажа, кроме Консуэло, - у нее все еще болели
