и сам не мог понять, почему он так поступил. Однако сел он все же на
заднее сиденье, предоставив ей переднее. Форейторы пустили, лошадей
вскачь, а граф, высунувшись из окна кареты, не спускал глаз со своего
спутника, который верхом на лошади переправлялся через ручей в сопровож-
дении слуги, посадившего к себе на седло Иосифа. Консуэло была очень
неспокойна за своего бедного приятеля, которого могла уложить первая же
шальная пуля; но в то же время горячность, с какою он взялся за это
опасное дело, вызывала ее одобрение и внушала уважение к нему. Она виде-
ла, как он поднимался по холму в сопровождении всадников, лихо пришпори-
вавших своих коней. Затем все скрылись в кустах. Вдруг раздались два
выстрела, потом еще один. Карета в это время огибала холм.
Консуэло, не зная, чем все кончилось, стала горячо молиться.
Граф, испытывавший такую же тревогу за своего благородного спутника,
с раздражением закричал форейторам:
- Да погоняйте же, шалопаи! Вскачь!
LXXII
Синьор Пистолет, - мы не можем называть этого человека иначе, чем ок-
рестила его Консуэло, ибо не находим настолько интересным, чтобы наво-
дить о нем справки, - видел из своего убежища, как карета остановилась
на крики беглецов. Другой безыменный, прозванный Консуэло Молчальником,
сделал с холма те же наблюдения и бросился бежать к Мейеру; они вместе
стали обсуждать, как спастись.
Прежде чем барон переправился через ручей, синьор Пистолет опередил
его и успел притаиться в чаще леса. Он дал им проехать, а потом дважды
выстрелил вслед: одним выстрелом он пробил шляпу барона, а другим слегка
ранил лошадь слуги. Барон круто повернул коня, увидел стрелявшего, пос-
какал на него и пистолетным выстрелом свалил на землю; затем, предоста-
вив раненому с проклятиями кататься среди колючек, сам последовал за Ио-
сифом, подъехавшим к экипажу Мейера почти одновременно с графской каре-
той. Граф успел спрыгнуть на землю. Мейер и Молчальник исчезли вместе с
лошадью, не тратя времени на то, чтобы укрыть в кустах экипаж. Прежде
всего победители взломали замок у ящика, где находился узник. Консуэло
рьяно принялась разрезать веревки и помогла вынуть кляп изо рта несчаст-
ного, а узник, почувствовав себя свободным, бросился в ноги своим изба-
вителям и стал благодарить бога. Но едва успел он взглянуть на барона,
как решил, что попал из огня да в полымя.
- Боже мой! Господин барон фон Тренк! - воскликнул он. - Не губите
меня, не выдавайте! Сжальтесь, сжальтесь над несчастным дезертиром, над
мужем и отцом! Ведь я такой же пруссак, как вы сами, господин барон, -
ведь я, как и вы, австрийский подданный и умоляю вас, не арестовывайте
меня. Ох, смилуйтесь надо мной!
- Простите его, господин барон фон Тренк! - воскликнула Консуэло, не
зная, ни с кем она говорит, ни о чем идет речь.
- Я тебя милую, - отвечал барон, - с условием, что ты самой страшной
клятвой поклянешься никогда не говорить, кому ты обязан своей жизнью и
свободой.
С этими словами барон вынул из кармана носовой платок и закрыл им се-
бе лицо, оставив открытым только один глаз.
- Вы ранены? - спросил граф.
- Нет, - ответил он, опуская пониже на лицо шляпу, - но попадись нам
эти мнимые разбойники, мне не очень хотелось бы, чтобы они меня узнали.
Я и так не на слишком хорошем счету у своего милостивого монарха. Этого
только еще мне недоставало!
- Понимаю, - заметил граф, - но будьте покойны: я беру все на себя.
- Это может спасти дезертира от розог и виселицы, но не спасет меня
от немилости. Да уж все равно, - почем знать, что может случиться; надо,
рискуя всем, оказывать услуги ближнему. Ну-ка, братец, можешь держаться
на ногах? Что-то не очень, как видно. Ты ранен?
- Правда, меня страшно били, но теперь я ничего не чувствую.
- Короче говоря, ты в силах удрать?
- О да, господин адъютант!
- Не называй меня так, чудак! Молчи и убирайся! Да и нам, любезный
граф, не мешает сделать то же самое. Мне не терпится поскорее выбраться
из этого леса. Я убил вербовщика, и дойди это только до короля, мне не
поздоровится! Хотя в конце концов все это пустяки, - прибавил он, пожи-
мая плечами.
- Увы! - сказала Консуэло, в то время как Иосиф протягивал свою фляж-
ку дезертиру. - Если вы бросите его здесь, его сейчас же снова заберут.
Ноги у него распухли от веревок, руками он с трудом владеет. Взгляните,
какой он бледный и изнуренный.
- Мы его не бросим, - заявил граф, не сводивший глаз с Консуэло. -
Спешьтесь, Франц, - приказал он своему слуге и, обращаясь к дезертиру,
сказал: - Садись на эту лошадь, я ее дарю тебе; и вот еще впридачу, -
прибавил он, бросая ему кошелек. - А хватит у тебя сил добраться до
Австрии?
- Да, да, ваше сиятельство!
- Ты хочешь ехать в Вену?
- Да, ваше сиятельство!
- И снова поступить на службу?
- Да, ваше сиятельство, только не в Пруссии.
- Так отправляйся к ее королевскому величеству, - она всех принимает
раз в неделю, - скажи ей, что граф Годиц шлет ей в подарок красавца гре-
надера, в совершенстве выдрессированного на прусский лад.
- Лечу, ваше сиятельство!
- Но смотри, не смей упоминать о господине бароне, а то велю своим
людям схватить тебя и отправить обратно в Пруссию. Запомни!
- Лучше мне сейчас же умереть! Ох! Если бы негодяи не связали мне
рук, я бы покончил с собой, когда они меня снова захватили!
- Проваливай!
- Слушаю, ваше сиятельство! Он дочиста опорожнил фляжку, возвратил ее
Иосифу, поцеловал его, не подозревая, что обязан ему гораздо большим, и,
бросившись в ноги графу и барону, стал благодарить их, но барон остано-
вил его нетерпеливым жестом на полуслове; тогда он перекрестился, поце-
ловал землю и взобрался на лошадь с помощью слуг, так как еле мог шеве-
лить ногами. Однако, очутившись в седле, он сразу приободрился, по-
чувствовал прилив сил, пришпорил коня и умчался по дороге, ведущей на
юг.
- Если когда-нибудь обнаружится, что я не удержал вас от этого пос-
тупка, - сказал барон графу, - то моя песенка спета. А впрочем, все рав-
но, - добавил он, заливаясь смехом. - Идея подарить Марии-Терезии фрид-
риховского гренадера просто великолепна! Этот олух, пускавший пули в
уланов императрицы, теперь будет пускать их в кадетов прусского короля!
Нечего сказать, хороши верноподданные! Прекрасные войска!
- Государи от этого нимало не страдают, - проронил граф. - А что же
нам делать с этими юнцами? - добавил он.
- Мы можем только повторить то, что сказал гренадер, - ответила Кон-
суэло. - Если вы нас здесь покинете, мы пропали!
- Мне кажется, мы не давали вам до сих пор повода сомневаться в нашей
гуманности, - проговорил граф, вкладывая в каждое слово какое-то рыцарс-
кое чванство. - Мы довезем вас до места, где вам нечего будет опасаться.
Мой слуга, у которого я взял лошадь, сядет на козлы, - сказал он барону
и, понизив голос, прибавил: - Разве вы не предпочитаете общество этих
двух юнцов обществу слуги, которого нам пришлось бы взять в карету, что
гораздо больше стеснило бы нас?
- Да, конечно, - ответил барон, - артисты, при всей своей бедности,
везде желанные гости. Кто знает, не окажется ли вот этот самый музыкан-
тик, нашедший в кустах свою скрипку и схвативший ее с такой радостью,
будущим Тартини? Ну, трубадур, - сказал он Иосифу, только что с успехом
подобравшему свою сумку, скрипку и рукопись, - едем с нами, и на первом
же привале вы нам воспоете это славное сражение, где на поле битвы не
было обнаружено ни единой души.
- Можете сколько угодно потешаться надо мной, ведь вам, а не мне вы-
пала великая честь прикончить висельника, - промолвил граф, когда оба
удобно расположились на заднем, а мальчики на переднем сиденье и карета
быстро покатилась к Австрии.
- В том-то и дело, что я не уверен, убил ли я его наповал, и очень
боюсь когда-нибудь встретить его у дверей кабинета Фридриха. Охотно ус-
тупил бы вам честь этого подвига.
- А я, хотя мне не удалось даже видеть противника, искренне завидую
вам, - возразил граф. - Я уже начал было входить во вкус приключения и с
радостью наказал бы негодяев по заслугам. Подумайте только! Хватать де-
зертиров и набирать рекрутов в самой Баварии, верной союзницы Марии-Те-
резии! Наглость просто неслыханная!
- Вот вам готовый повод для войны, не будь мы утомлены войнами и не
живи в такое мирное время. Вы очень обяжете меня, граф, если не станете
разглашать это приключение; дело не только в моем государе, - а он был
бы крайне недоволен мной, узнай он о моей роли в этой истории, - но и в
миссии, с какою я послан к вашей императрице. Она приняла бы меня очень
недоброжелательно, явись я к ней после дерзкого поступка, совершенного
моим правительством.
- Можете быть совершенно спокойны, - ответил граф, - вы знаете, что я
не особенно ревностный подданный, ибо во мне нет честолюбия царедворца.
- Да какие же еще честолюбивые чувства вы могли бы питать, дорогой
граф? И любовь и богатство увенчали все ваши желания. А вот я... Ах! Как
различна до сих пор наша судьба, несмотря на кажущееся с первого взгляда
сходство!
Говоря это, барон вынул спрятанный на груди портрет, усыпанный брил-
лиантами, и стал нежно глядеть на него, тяжко вздыхая, что показалось
несколько смешным Консуэло. Она нашла, что столь открытое проявление
чувства отнюдь не является показателем хорошего тона, и в глубине души
посмеялась над манерами царедворца.
- Дорогой барон, - проговорил граф, понижая голос (Консуэло сделала
вид, будто ничего не слышит, и даже искренне старалась не слышать), -
умоляю вас, не удостаивайте никого доверием, каким вы почтили меня, а
главное - никому, кроме меня, не показывайте портрета. Вложите его об-
ратно в футляр и не забывайте, что этот мальчик так же хорошо понимает
французский язык, как и мы с вами.
- Кстати, - воскликнул барон, пряча портрет, на который Консуэло пос-
таралась не бросить ни единого взгляда, - что собирались делать с этими
мальчуганами наши вербовщики? Скажите, что они вам предлагали, уговари-
вая ехать с собой?
- Действительно, - сказал граф, - я как-то об этом не подумал, да и
теперь не могу понять, что это им взбрело на ум: спрашивается, зачем по-
надобились дети людям, заинтересованным в том, чтобы набрать мужчин зре-
лого возраста и богатырского сложения?
Иосиф рассказал, что мнимый Мейер выдавал себя за музыканта и, не пе-
реставая, говорил о Дрездене и об ангажементе в капелле курфюрста.
- А! Теперь понимаю! - сказал барон. - Готов поручиться, что знаю
этого Мейера. Это, должно быть, Н., бывший капельмейстер военного ор-
кестра, а теперь вербовщик музыкантов в прусские полки. Наши соотечест-
венники туповаты, они играют фальшиво и не попадают в такт; а у его ве-
личества слух потоньше, чем у его батюшки, покойного короля, и потому он
вербует своих трубачей, флейтистов и горнистов в Богемии и в Венгрии.
Милейший профессор какофонии вздумал сделать хороший подарок своему
властелину - привезти ему, помимо дезертира, выловленного на вашей зем-
ле, еще двух смышленых музыкантиков. А соблазнять Дрезденом и придворны-
ми прелестями - было совсем неплохо придумано для начала. Но вам бы
Дрездена и в глаза не видать, дети мои, и вы волей-неволей были бы за-
числены до конца дней своих в оркестр какого-нибудь пехотного полка.
- Теперь я себе ясно представляю ожидавшую нас участь, - ответила
Консуэло. - Я слыхал рассказы об ужасах этого военного строя, о жестоком
похищении рекрутов, которых сманивают обманом. По тому, как обошлись эти
негодяи с несчастным гренадером, я вижу, что рассказы эти нисколько не
преувеличены. О! Вели кий Фридрих...
- Да будет вам известно, молодой человек, - проговорил барон с нес-
колько иронической напыщенностью, - что его величеству неведомы способы
