муки, начала было петь, как вдруг их вызвали к графу и барону, которые
сами решили поразвлечься музыкой.
Отказать не было никакой возможности. После помощи, которую оказали
им вельможи, Консуэло сочла бы всякую отговорку неблагодарностью; да к
тому же отказываться петь под предлогом усталости или хрипоты было бы
совсем не легкой уверткой, ибо хозяева только что слышали ее пение, до-
носившееся из людской.
Она пошла вслед за Иосифом, готовым одинаково оптимистически отно-
ситься ко всем перипетиям их странствования. Войдя в роскошный зал, где
оба вельможи, облокотясь на стол, залитый светом двадцати свечей, допи-
вали последнюю бутылку венгерского, Кенсуэло и Иосиф остановились, как
полагалось бродячим музыкантам, у дверей и приготовились исполнить ма-
ленькие итальянские дуэты, разученные в горах.
- Внимание! Прежде чем начать, - лукаво сказала Консуэло Иосифу, -
помни, что господин граф собирается экзаменовать нас с тобой по музыке.
Постараемся же не провалиться!
Граф был очень польщен этим замечанием. Барон положил на перевернутую
тарелку портрет своей таинственной Дульцинеи и, по-видимому, совсем не
был расположен слушать пение.
Консуэло старалась не обнаруживать ни своего голоса, ни своего умения
петь. Ее мнимый пол не допускал бархатистости звука, а в том возрасте,
какой придавал ей мальчишеский костюм, она не могла иметь законченного
музыкального образования. Консуэло пела детским тембром, несколько рез-
ким и как бы преждевременно разбитым благодаря злоупотреблению пением на
открытом воздухе. Она находила забавным подражать наивному, неумелому
пению и смелым коротким фиоритурам уличных мальчишек Венеции. Но как ни
чудесно разыгрывала она эту музыкальную пародию, в ее шутливой игривости
было столько прирожденного вкуса, дуэт был пропет с таким огнем, так
дружно, сама народная песня была так свежа и оригинальна, что барон,
прекрасный музыкант и врожденный артист, положил на место портрет, под-
нял голову, стал взволнованно ерзать на стуле и наконец громко захлопал,
воскликнув, что никогда в жизни не слыхивал такой настоящей, прочувство-
ванной музыки. Графу же Годицу, воспитанному на произведениях Фукса, Ра-
мо и других классических авторов, гораздо меньше понравились и самый
жанр и исполнение. Он нашел, что барон - северный варвар, и оба покрови-
тельствуемые им мальчика, правда, довольно смышленые ученики, но ему
придется вытягивать их при помощи своих уроков из мрака невежества. У
него была мания самому обучать своих артистов, и он проговорил поучи-
тельным тоном, качая головой:
- Недурно, но придется много переучивать. Ничего!
Не беда! Все это мы исправим!
Граф уже воображал, что Консуэло и Иосиф его собственность и входят в
состав его капеллы. Он попросил Гайдна поиграть на скрипке, и так как
тому не было никакого основания скрывать своих дарований, юноша чудесно
исполнил небольшую, но удивительно талантливую вещь собственного сочине-
ния. На этот раз граф остался вполне доволен.
- Ну, тебе место уже обеспечено, - сказал он, - будешь у меня первой
скрипкой; ты мне вполне подходишь. Но ты будешь также заниматься на вио-
ле-д'амур, это мой любимый инструмент, я выучу тебя играть на нем.
- Господин барон тоже доволен моим товарищем? - спросила Консуэло
Тренка, снова впавшего в задумчивость.
- Настолько доволен, - ответил барон, - что если когда-нибудь мне
придется жить в Вене, я не пожелаю иметь иного учителя, кроме него.
- Я буду учить вас на виоле-д'амур, - предложил граф, - не откажите
мне в предпочтении.
- Я предпочитаю скрипку и этого учителя, - ответил барон, проявляв-
ший, несмотря на озабоченное состояние духа, бесподобную откровенность.
Он взял скрипку и сыграл с большой чистотой и выразительностью нес-
колько пассажей из только что исполненной Иосифом пьесы. Отдавая скрип-
ку, он сказал юноше с неподдельной скромностью:
- Мне хотелось показать, что я гожусь вам только в ученики и могу
учиться прилежно и со вниманием.
Консуэло попросила его сыграть еще что-нибудь, и он выполнил ее
просьбу без всякого жеманства. У него были и талант, и вкус, и понима-
ние. Голиц рассыпался в преувеличенных похвалах самой вещи.
- Она не очень хороша, - ответил Тренк, - ибо это мое сочинение. Но
все-таки я люблю ее, так как она понравилась принцессе.
Граф скорчил гримасу, как бы желая сказать, что барон должен взвеши-
вать свои слова. Но Тренк не обратил на это никакого внимания и, глубоко
задумавшись, в течение нескольких минут продолжал водить смычком по
струнам, потом, бросив скрипку на стол, встал и зашагал по комнате, по-
тирая рукою лоб. Наконец он подошел к Годицу и сказал:
- Желаю вам доброй ночи, дорогой граф. Я должен уехать отсюда до за-
ри, заказанная карета приедет за мной в три часа. Раз вы думаете провес-
ти здесь все утро, мы, по всей вероятности, увидимся только в Вене.
Счастлив буду снова встретиться с вами и еще раз поблагодарить вас за
приятное путешествие, которое мы проделали вместе. Всем сердцем предан
вам на всю жизнь.
Они несколько раз пожали друг другу руки; выходя из комнаты, барон
подошел к Иосифу и, давая ему несколько золотых, проговорил:
- Это аванс за уроки, которые я попрошу вас давать мне в Вене. Вы
найдете меня в прусском посольстве.
Кивнув затем на прощанье Консуэло, он сказал:
- А тебя, если когда-нибудь повстречаю барабанщиком или трубачом в
своем полку, возьму с собой, и мы вместе сбежим, слышишь?
И, еще раз поклонившись графу, он вышел.
LXXIII
Как только граф Годиц остался наедине со своими музыкантами, он по-
чувствовал себя свободнее и стал очень разговорчив. Самой большой его
страстью было корчить из себя регента и разыгрывать роль импресарио;
итак, он пожелал немедленно заняться образованием Консуэло.
- Иди сюда и садись, - сказал он ей. - Мы здесь одни, а слушать вни-
мательно нельзя, когда люди находятся друг от друга бог весть на каком
расстоянии. Садитесь и вы, - обратился он к Иосифу, - и извлекайте
пользу из урока.
- Ты не умеешь вывести ни одной трели, - продолжал он, снова обраща-
ясь к знаменитой оперной певице. - Слушайте оба хорошенько, вот как это
делается.
И он пропел простейшую фразу, прибавив к ней самым вульгарным образом
несколько фиоритур.
Консуэло, забавляясь, повторила фразу, нарочно сделав трель не так,
как он показал.
- Не то! - закричал граф громовым голосом, ударяя кулаком по столу. -
Вы не слушаете!
Он снова повторил фразу, а Консуэло с самым серьезным видом еще более
причудливо и безнадежно плохо оборвала фиоритуру, притворяясь, будто
старается изо всех сил. Иосиф задыхался от судорожного смеха и нарочно
кашлял, чтобы скрыть это.
- Ла-ла-ла-трала-тра-ла, - пел граф, передразнивая своего неумелого
ученика и подпрыгивая на стуле, как если бы он испытывал величайший
гнев, хотя на самом деле был далек от этого, но считал гнев необходимым
признаком вдохновенного учителя с сильным характером. Консуэло потеша-
лась над ним с добрых четверть часа, а затем, поиздевавшись вволю, вдруг
проделала трель со всею чистотой, на какую только была способна.
- Браво! Брависсимо! - воскликнул граф, в восторге откидываясь на
спинку стула. - Наконец-то! Чудесно! Я знал, что заставлю вас это проде-
лать. Дайте мне первого попавшегося мужика, и я в один день поставлю ему
голос и научу его так, как другим, пожалуй, не удастся и за целый год!
Ну, повтори эту фразу и отчетливо пропой все ноты, но легко, будто не
касаясь их... А вот это еще лучше! Превосходно! Да, мы из тебя сделаем
толк!
И граф отер себе лоб, хотя на нем не было ни единой капельки пота.
- А теперь, - проговорил он, - перейдем к трели с каденцией на одном
дыхании. - И он показал, как исполнять ее, причем его исполнение отлича-
лось той шаблонной легкостью, какую приобретают заурядные хористы, под-
ражая солистам, чьей техникой они восторгаются, и воображая себя не ме-
нее искусными певцами.
Консуэло еще раз потешила себя, постаравшись вызвать вспышку напуск-
ного гнева, - любимый прием графа, когда он садился на своего конька;
закончила она такой совершенной и длительной каденцией, что Годиц не-
вольно закричал:
- Довольно! Довольно! Наконец-то ты понял! Я был уверен, что открою
тебе, в чем тут секрет. Ну, теперь займемся руладой. Ты усваиваешь все с
удивительной легкостью, хотел бы я всегда иметь таких учеников.
Консуэло, которую уже начали одолевать сон и усталость, сократила
урок. Она покорно проделала все рулады, какие приказывал педагог-магнат,
хотя они и были весьма плохого вкуса, и даже запела своим естественным
голосом, не боясь больше выдать себя, раз граф был склонен все приписы-
вать себе, не исключая блеска и божественной чистоты ее голоса.
- Насколько все становится яснее по мере того, как я показываю, каким
образом должно открывать рот и подавать звук! - с торжеством воскликнул
граф, обращаясь к Иосифу. - Ясность в преподавании, настойчивость и при-
мер - вот три условия, следуя которым можно очень быстро сделать из че-
ловека певца и декламатора. Завтра мы опять займемся, так как нам надо
пройти десять уроков, после чего вы научитесь петь. Придется проделать
целый ряд сложных упражнений. А теперь ступайте отдыхать, я велел приго-
товить для вас комнаты во дворце. Пробуду я здесь по делам до полудня.
После завтрака вы поедете со мной в Вену. Отныне считайте себя как бы на
службе у меня. Для начала, Иосиф, пойдите и скажите моему камердинеру,
чтобы он пришел посветить мне до моей комнаты. А ты, - обратился он к
Консуэло, - останься и повтори последнюю руладу. Я не вполне доволен ею.
Не успел Иосиф выйти, как граф, взяв обе руки Консуэло в свои и очень
выразительно глядя на нее, попытался привлечь ее к себе. Остановившись
на прерванной руладе, Консуэло посмотрела на графа с большим удивлением,
решив, что он хочет заставить ее отбивать такт, но, заметив его возбуж-
денный взгляд и распутную улыбку, она резким движением вырвала руки и
отодвинулась к концу стола.
- Вот как! Вы желаете разыгрывать неприступность! - сказал граф,
возвращаясь к своему беспечно важному тону. - Так значит, милочка, у нас
имеется маленький возлюбленный?! Бедняга очень неказист, и я надеюсь,
что с сегодняшнего дня вы откажетесь от него. Судьба ваша будет обеспе-
чена, если вы не станете колебаться, ибо я не люблю проволочек. Вы пре-
лестная девчурка, умная, кроткая и очень мне нравитесь; я с первого
взгляда увидел, что вы не созданы для того, чтобы шататься по дорогам с
этим плутишкой. О нем я позабочусь. Отправлю в Росвальд и устрою его
судьбу. А вы останетесь в Вене; я поселю вас в прелестной квартирке, и
если вы будете благоразумны и скромны, то даже введу вас в светское об-
щество. Научившись музыке, вы станете примадонной моего театра, и когда
я свезу вас в свою резиденцию, вы снова увидитесь со своим случайно
встреченным дружком. Ну, так решено?
- Да, господин граф, - ответила очень серьезным тоном, отвешивая глу-
бокий поклон, Консуэло, - конечно, решено!
В эту минуту Иосиф вернулся с камердинером, несшим два канделябра, и
граф вышел, слегка потрепав по щеке Иосифа и многозначительно улыбнув-
шись Консуэло.
- Вот уж подлинный чудак! - сказал Иосиф своей спутнице, как только
остался с ней наедине.
- Даже более чем подлинный, - задумчиво отозвалась Консуэло.
- Но все это не так важно, - продолжал Иосиф, - а человек он - самый
прекрасный в мире и в Вене будет мне очень полезен.
- Да, в Вене, пожалуй, сколько тебе будет угодно, но в Пассау этому
не бывать, предупреждаю тебя. Где наши вещи, Иосиф?
- На кухне. Сейчас схожу за ними и снесу в наши комнаты; говорят, они
прелестны. Наконец-то мы выспимся!
- Простак ты, Иосиф, как я погляжу, - проговорила Консуэло, пожимая
