Когда я говорю, что надо уйти из театра жизни, я как раз и под-
разумеваю, т.е. не подразумеваю, а именно об этом и говорю, что надо
жить. Жить - это значит перестать быть актером, изъять зрителя. Вы
знаете, что это такое - изъять зрителя из своей жизни? Это стать
тотальным, обусловленным только изнутри, если нужна обусловленность, а
она все-таки нужна, я так думаю, для жизни. Когда я говорю о театре
сегодня - да, мы ищем возможность, мы придумываем всякие названия для
театра, вот сейчас мы его назвали _ритуальный театр_, _ритуальное
действие_, вот сделали работу, которая называется _Песнь Песней_. Мы
обнаружили такую вещь интересную: сыграть целостность на сцене так же
трудно, как быть целостным в жизни. Нас было двенадцать человек в конце
1989 года. Сейчас нас двое. И причины здесь не внешние. Причины в том,
что человек доходит до какого-то места: вот мы делаем очередную работу,
доходит и говорит: _Все, я дальше не могу. Во мне что-то такое начинает
меняться, и я боюсь. Я не привык, что профессия залезает так глубоко_.
Но! Я совершенно с вами согласен, что не только театр, но и искусство,
рассматриваемое как свидетельство бытия (самовыражение тоже искусство, но
другое), в том плане, о котором писал Флоренский - икона как
свидетельство, первосвидетельская икона, или, как говорил Гурджиев о
Монне Лизе, о сфинксе, оно требует определенно профессиональности, но
другого типа, т.е. тот, кто свидетельствует, должен тоже обрядово
организовать свою жизнь, он должен веровать в то, что он собирается
свидетельствовать. Он получает массу ограничений на выходе, т.е. он
становится практически в ту позицию, в которой находятся актеры
ритуальных театров, известных мировой истории: Кабуки, греческого театра,
- когда это была профессия, которая накладывала очень большие ограничения
на образ жизни. Свидетель живет на границе двух миров, как Баба-Яга.
Когда-то, помните, как Вы говорите в архетипах, до того, как ее сделали
страшной и ужасной, она жила на границе двух миров - этого и того,
встречала героев, давала им инструкции, кормила, умывала, отправляла на
подвиг, встречала оттуда с победой и провожала, т.е. как пограничник.
Художник, если он хочет быть свидетелем, тоже пограничник, он должен
жить на границе, и он не может никуда уйти: ни в духовные искатели или
духовные адепты, ни в успешную социально функционирующую личность. Он на
границе, и в этом его трагедия. Но в этом и его призвание, в этом
особенность его профессии. Он должен понимать: если он занимается этой
профессией, в нее входит этот момент. Ведь концепций по поводу театра
очень много. Театров - мало. Потому что театр - это люди. Как и всякое
настоящее дело, это прежде всего люди. А вот людям это осуществить
трудно, тем более, когда вокруг театр, а не жизнь. Питаться-то нечем.
Тогда жизнь начинается за кулисами, в театре. И возникает замечательное
определение: театр - это диагноз. Чем вы занимаетесь? - Театром. Это
диагноз. Я немножко не совсем глубоко отвечаю, но вы, надеюсь, понимаете
причину этого, - это глубоко интимный разговор о кредо, и его как-то
публично приходится оформлять, снижать немножко.
- У меня вопрос конкретный: по поводу архетипов. Фромм и Юнг
говорили, что ребенок даже с двухлетнего возраста уже может рисовать
изображение прежде всего человека. Поэтому у меня вопрос такой: все, что
говорилось здесь, это говорилось о внутреннем мире человека, о себе. Вот
Эрих Фромм: о себе, любовь к себе, самому себе. Первый вопрос: как я могу
любить себя, если семьдесят лет мною руководил кто-то? Мне говорили: ты
иди туда, делай так, ты получишь зарплату... И я о себе не думал.
Объясните, как думать о себе? Второй вопрос. Человек, который может
сейчас спасти все из того, что вы сейчас сказали, это человек прежде все-
го добрый - и огромной силы. Сочетание почти невозможное. Он добрый - но
он не сильный. Он очень сильный - но он жестокий! И вот второй вопрос.
Как добиться того, чтобы быть добрым и сильным, как это воспитать
психологически?
И.Н.- Я попробую высказать свое отношение, понимание, переживание
этого вопроса, потому что тут одним пониманием не отделаешься. Это
прекрасный вопрос, потому что это вопрос по самому главному месту, я
начну со второй части его. На театре давно известно, что самое трудное -
сыграть сильного и доброго. Самое уникальное актерское дарование -
убедительно, заразительно, эмоционально сыграть сильного и доброго. Мне
рассказывал Петр Михайлович Ершов, как его Олег Николаевич Ефремов приг-
ласил в _Современник_ с актерами поработать. Ничего не получилось, ни у
кого. По-настоящему, до конца - не получилось. И в жизни это очень
трудно. Отсутствие любви к себе - это самая главная психотерапевтическая,
психоаналитическая, практическая проблема всех психотерапевтов мира.
Всех, кто работает в ареале, называемом западная или западноевропейская
циливизация.
Во-первых, чтобы полюбить себя, надо себя обнаружить. Большинство
специалистов сходятся на таком: чтобы обнаружить себя изначально, нужна
безрассудно любящая мать, которая любит вас, потому что вы - это вы.
Которая никогда, даже в шутку, а тем более для педагогических целей, не
скажет: вот у соседей мальчик - это мальчик, а ты... Никогда не скажет
вам _дурак_ и _недоразвитый_ и более страшные слова, которые, к
сожалению, родители детям говорят в состоянии аффекта или в состоянии
рациональной педагогики. Ко мне однажды обратилась женщина по поводу
страшной проблемы: она не любила свою дочь. Настолько, что не могла с нею
жить в одной квартире. Она понимала, что это ужасно, но ничего не могла
сделать. И когда мы с ней начали общаться, выяснилось, что ее родители в
детстве одной из эффективных форм управления ее поведением считали
наказание бойкотом. С ней не разговаривали иногда до трех дней.
Если же безусловно любящей мамы не было, то получался Павлик Морозов
или какой-нибудь мальчик из гитлерюгенда. Если этого не было, значит,
следующая возможность - это возможность школы, которая должна была бы
компенсировать мне самооценку. Есть прекрасная работа Бернса, она
переведена у нас, _Развитие Я-концепции и воспитание_. Там английский
психолог великолепно описывает эту ситуацию. Но и в школе я больше слышу
о своих недостатках, чем о своих достоинствах. Меня с детства учат видеть
себя в минусе, меня никто не учит видеть себя в плюсе, а если я пытаюсь
здоровым человеческим инстинктом человеческой души компенсировать это
самовосхвалением, то меня еще и ремнем могут приложить. Что ты хвас-
таешься, что ты вообще зазнался... Как-то я видел страшный репортаж из
Северной Кореи. Еженедельный час самокритики. Десятилетние дети,
руководит двенадцатилетняя девочка в галстуке, и каждый выходит и
рассказывает о своих недостатках. У верующего человека, искренне
верующего и душевного при этом, есть хотя бы одно спасение. Он знает, что
Бог милосерден, независимо ни от чего, что он его любит и искупил все его
грехи.
Я уже не говорю о том, что даже любящие родители обсуждают форму
носа, ушей, роста, комплекции. Театр!.. _Ты на эту роль - моего ребенка -
не подходишь по внешним данным_. И потому человек всю жизнь мечется в
большей или меньшей степени невротизированности и с манией величия как
компенсаторной, - уж когда совсем хочется самого себя ненавидеть: нет, я
там!.. У меня вообще!.. Учителя с Ориона! Со мной пришельцы в контакт
вступили! Вот так вот! - и комплексом маленького человека: а что я могу
сделать? Ничего я не могу сделать: и он прав, и он прав, и начальник
прав, и жена права (или муж), и ребенок прав, и государство - все правы.
А я... СДЕЛАЙТЕ СО МНОЙ ЧТО-НИБУДЬ!
И выходит - _Я внушаю вам только добро, сволочи!_ И многие млеют от
восторга - ими занимаются! Вы поймите, эффект-то ведь... Я уважаю
Кашпировского как специалиста, но у меня есть своя личная позиция: я
принципиальный противник работы с толпой. А он принципиально изложил в
интервью _Аргументам и фактам_, что он специалист по работе с толпой. Это
его проблемы. Но - он же занимается!
Вы знаете, когда меня лишили возможности заниматься любимым делом,
один мой знакомый психолог говорит: _Игорь, иди на завод психологом. Я
тебе дарю идею, которая тебе сразу же даст авторитет, а дальше ты
раскрутишься_. Я спрашиваю: _Какую?_ - _Походи с важным видом, не беря
еще зарплаты, скажи, испытательный срок. Сам себе назначь - две недели.
Неделю ходи с важным видом по одному цеху, только по одному. Выбери сразу
- по какому. Ходи, записывай, думай, как бы забывшись, но чтобы рабочие
тебя все время видели. Худей немножко,. обрасти немножко, небритый такой
чуть-чуть. Потом, через неделю в понедельник, приди выбритый, веселый,
отдохнувший, поевший - с вот такой папкой. И через весь цех, так, чтобы
рабочие видели, пройди к директору и скажи: _Я знаю, как повысить
производительность труда минимум на двадцать процентов в цехе номер
четыре. Все дело в том, что у вас неправильные цветовые соотношения по
Люшеру_. Дальше вешается большая длинная лапша по поводу того, кто такой
Люшер. И говорится о тех скромных средствах, которые для этого нужны, по-
тому что ты уже побывал на складе и узнал, какая краска на заводе есть,
какого цвета. И именно этот цвет, конечно же, и нужен по Люшеру. После
чего в цехе по твоим планам красят в субботу и воскресенье, в выходные
дни, красят, вентилируют, после чего в течение двух недель производитель-
ность повышается от двадцати до тридцати процентов. Вот, мне уже не
нужно, дарю всем, кто захочет начать эту карьеру.
Почему? Да очень просто. Чем я больше всего помогал чернобыльцам?
Просто сидел и слушал его, мужика этого, который попал в жуткую ситуацию,
не понимает, почему ему все время хочется плакать, почему не спит, почему
жена недовольна. И он приходит ко мне в кабинет, садится и говорит,
говорит, плачет, рыдает, сопли утирает и не боится, что я ему скажу: _Ах,
как тебе не стыдно, ты мужчина, передовик производства, и вдруг ты
плачешь, ты же совершил такое великое дело на пользу людям..._ В общем,
это правильно, все так и есть, но ему это не нужно. Ему нужно вни-ма-ние.
ВСЕ! И это будет по-мощь. Не надо с ним ничего делать - только выслушайте
и притворитесь, что вы его любите. Хотя бы немножко. Если не можете
полюбить по-настоящему.
Можно ли полюбить другого, не любя себя? Нет! Это не-воз-мож-но.
Можно заставить себя хорошо относиться к людям. Но любить их, не любя
себя, невозможно. Значит, нужно искать такой источник, такое окружение,
такой микросоциум, в котором будут видеть ваши достоинства и не очень
замечать недостатки, искренне, не из педагогики. Вы найдете, если вы
поймете, что это самое главное, что нужно найти в жизни. Некоторым сильно
везет. Они это находят в семье, дома - в общем-то, для этого семья и су-
ществует, как место, где мои достоинства всегда затмевают мои недостатки.
В чем мудрость влюбленных? Великая и бесконечная мудрость влюбленного
человека? Для него достоинства затмевают недостатки. Это и есть любовь,
это снятие дистанции. Как же можно снять дистанцию, если вы заняты тем,
как перевоспитать, переделать, довести до совершенства? Это же объект, а
вы - субъект. Да совершенен он изначально - и все. И все мы совершенны,
ибо созданы по образу и подобию Божьему. Это раз. И являемся образом
всего человечества - два. Разве мало основания для величия человеческого?
Более чем. Так пусть ваши собственные достоинства для вас самих заслонят
ваши недостатки. И тогда недостатки сами собой как-то там
трансформироваться будут. Вот я работал со спортсменами два года. Самая
совершенная спортивная методика в большом спорте знаете какая? Не надо
заниматься подтягиванием слабых сторон, надо развивать сильные!
Спортсмены додумались! А родители - не могут. Не додумались.
В этом смысле можно попробовать предложить такую позицию, может,
кому-то она подойдет, кто-то скажет: я же так и думал, только не мог
сформулировать. Потому что это действительно так.
