прежде монахи, он заботливо поддерживал и со вкусом украшал ту часть
здания, которая наиболее соответствовала его сибаритским привычкам. Бла-
годаря новым переделкам древний монастырь преобразился в настоящий ма-
ленький замок, где благочестивый отец вел жизнь помещика. Он был наипри-
ятнейшей духовной особой: снисходительный, остроумный, когда это требо-
валось, правоверный и речистый с людьми своего сословия, обходительный,
забавный и веселый в светском обществе, любезный, радушный и щедрый с
артистами. Слуги каноника, деля с ним хорошую жизнь, которую он умел се-
бе создать, помогали ему изо всех сил. Экономка была немного сварлива,
но варила такое вкусное варенье, умела так сохранять фрукты, что он вы-
носил ее скверное расположение духа и спокойно выдерживал бури, говоря
себе при этом, что человек должен мириться с чужими недостатками, но не
может обойтись без прекрасного десерта и чудесного кофе.
Наши юные музыканты были приняты им с самым милым радушием.
- Вы очень умные и изобретательные дети, - сказал он им, - и я полю-
бил вас всем сердцем. К тому же вы очень талантливы; а у одного из вас -
уж не знаю теперь, у которого - голос самый нежный, самый приятный, са-
мый волнующий из когда-либо слышанных мною. Голос этот - чудо, клад. И я
огорчился сегодня, узнав от священника о вашем внезапном уходе; я уж ду-
мал, что, должно быть, никогда больше не встречусь с вами, никогда
больше не услышу вас. Право, я даже лишился аппетита, стал мрачным, оза-
боченным... Чудесный голос и чудесная музыка не выходили у меня из голо-
вы, продолжали звучать в ушах. Но провидение, действительно желающее мне
добра, а быть может, и ваше доброе сердце, дети мои, снова привело вас
ко мне, ибо вы, наверное, угадали, что я сумел вас и понять и оценить.
- Должны сознаться, господин каноник, - ответил Иосиф, - что только
случай привел нас сюда, и мы далеки были от того, чтобы рассчитывать на
такую счастливую случайность.
- Это счастливая случайность для меня, - любезно возразил каноник, -
и вы мне споете... Но нет, это было бы слишком эгоистично с моей стороны
- вы устали, может быть, голодны... Сначала вы поужинаете, хорошенько
выспитесь у меня, а завтра займемся музыкой. Да, музыкой, я буду слушать
вас целый день! Андреас, сейчас же проводите молодых людей в буфетную и
как можно лучше позаботьтесь о них... Впрочем, нет: поставьте им два
прибора на конце стола - они будут ужинать со мной.
Андреас исполнил приказание с готовностью и даже с каким-то благоже-
лательным удовольствием. Но Бригита совсем иначе отнеслась к этому: она
покачала головой, пожала плечами и проворчала сквозь зубы:
- Нечего сказать, подходящие сотрапезники! Странное общество для че-
ловека вашего круга!
- Замолчите, Бригита! - спокойно ответил каноник. - Вы никогда, никем
и ничем не бываете довольны и как только увидите, что кому-нибудь
что-нибудь приятно, сейчас же приходите в ярость.
- Вы уж не знаете, что и выдумать для своего времяпрепровождения, -
прибавила она, не обращая ни малейшего внимания на сделанное ей замеча-
ние. - Лестью, всякими россказнями, песенками вас можно провести, точно
малого ребенка.
- Замолчите! - сказал каноник, несколько повышая голос, но не перес-
тавая весело улыбаться. - У вас голос оглушительный, как трещотка, и ес-
ли вы не перестанете ворчать, то совсем потеряете голову и испортите мне
кофе.
- Подумаешь, великая радость и большая честь, - прошипела старуха, -
варить кофе для таких гостей.
- О! Я знаю, вам нужны важные персоны. Вы любите величие. Вы хотели
бы иметь дело только с епископами, князьями да канониссами самых старин-
ных дворянских фамилий! А по мне, все это не стоит куплета хорошо испол-
ненной песни.
Консуэло с удивлением слушала, как человек, отличавшийся такой вели-
чественной осанкой, мог с каким-то наивным удовольствием препираться со
своей экономкой; да и в продолжение всего ужина ее изумляла ребячливость
его интересов. Он болтал массу вздора - решительно по поводу всего,
просто для провождения времени и для того, чтобы поддержать в себе хоро-
шее настроение. Поминутно он обращался к слугам, то серьезно обсуждая
вопрос о соусе к рыбе, то беспокоясь о каком-то диване или столе, зака-
занном им, тут же давал противоречивые приказания, расспрашивал челядь о
самых пустячных подробностях своего хозяйства, обдумывал эти пустяки с
торжественностью, достойной серьезнейшей темы, выслушивал одного, оста-
навливал другого, пробирал Бригиту, противоречившую ему на каждом шагу,
- и проделывал все это, пересыпая и вопросы и ответы всевозможными при-
баутками. Можно было подумать, что, принужденный вследствие своей уеди-
ненной и ленивой жизни проводить много времени в обществе прислуги, он,
желая дать работу мозгу, а с другой стороны - способствовать пищеваре-
нию, занимался гигиены ради упражнением мысли не слишком серьезным и не
слишком легким.
Ужин был превосходный и необыкновенно обильный. За жарким господин
каноник вызвал повара, благосклонно похвалил его за приготовление неко-
торых блюд, кратко и наставительно пожурил за другие, не достигшие со-
вершенства. Оба наши путешественника, словно свалившись с облаков, пог-
лядывали друг на друга, думая, что им снится забавный сон, до того все
эти изощрения казались ему непостижимыми.
- Ну, ну! Не так уж плохо, - проговорил добродушный каноник, отпуская
своего искусника-кулинара, - я сделаю из тебя толк, если будешь ста-
раться и не перестанешь любить свое ремесло.
"Можно вообразить, - подумала Консуэло, - что дело идет об отеческом
наставлении или религиозном поучении".
За десертом, отпустив также и экономке ее долю похвал и замечаний,
каноник наконец забыл об этих важных вопросах и перешел к музыке, где
показал себя своим юным гостям в гораздо лучшем свете. У него было хоро-
шее музыкальное образование, серьезные познания, верные взгляды и прос-
вещенный вкус. Он довольно хорошо играл на органе. Усевшись после обеда
за клавесин, он сыграл несколько отрывков из произведений старинных не-
мецких композиторов, исполняя их с тонким вкусом и согласно добрым тра-
дициям прошлого. Не без интереса слушала Консуэло его игру. Найдя на
клавесине толстую нотную тетрадь со старинными пьесами, она принялась ее
перелистывать. Позабыв и об усталости и о позднем времени, она стала
просить каноника сыграть, не изменяя своей красивой, тонкой и полнозвуч-
ной манере, некоторые из этих пьес, особенно понравившихся ей. Каноник
был чрезвычайно польщен, что его слушают с таким удовольствием. Музыка,
которую он знал, уже вышла из моды, и потому он не часто находил любите-
лей, способных оценить то, что было ему по сердцу. И вот он воспылал лю-
бовью к Консуэло, так как Иосиф, измученный усталостью, заснул в преда-
тельски удобном кресле.
- Браво! - воскликнул каноник в порыве увлеченья. - Ты необычайно
одарен, дитя мое, и умен не по годам. Тебя ожидает необыкновенная будущ-
ность. Впервые жалею я о безбрачии, налагаемом на меня моей профессией.
Этот комплимент заставил покраснеть и привел в трепет Консуэло, кото-
рой пришло в голову, что в ней признали женщину, но она очень скоро ус-
покоилась, как только каноник наивно прибавил:
- Да, жалею, что у меня нет детей, ибо небо, быть может, послало бы
мне такого сына, как ты, а это было бы счастьем моей жизни... будь его
матерью хотя бы сама Бригита! Но скажи мне, друг мой, какого ты мнения о
Себастьяне Бахе, у которого столько фанатиков-поклонников среди совре-
менных ученых? Считаешь ли и ты его таким поразительным гением? У меня
там лежит толстенная книга - его произведения; я их собрал и дал переп-
лести, так как все надо иметь в доме... А впрочем, может статься, они
действительно прекрасны... Но разбирать их стоит большого труда, и,
признаться, после первой же неудачной попытки я поленился снова при-
няться за них... Притом у меня мало остается времени для самого себя.
Ведь я занимаюсь музыкой в редкие минуты, оторванные от более серьезных
дел. Ты видел, как я занят управлением моего маленького хозяйства, но из
этого не надо заключать, что я человек свободный и счастливый. Наоборот,
я раб огромного, страшного, взваленного на себя труда. Я пишу книгу и
работаю над нею вот уже тридцать лет, но другой и в шестьдесят не напи-
сал бы ее. Книга эта требует неимоверных познаний, бессонных ночей, не-
поколебимого терпения и самых глубоких размышлений. Зато, мне кажется,
книга заставит о себе говорить.
- Но она уже скоро будет кончена? - спросила Консуэло.
- Не так скоро, не так скоро... - ответил каноник, стараясь скрыть от
самого себя, что он еще не приступал к ней. - Итак, мы говорили с тобой
о музыке этого Баха... она ужасно трудна, да, по-моему, и очень своеоб-
разна.
- А мне кажется, преодолей вы свое предвзятое мнение, вы убедились
бы, что Бах - гений; он охватывает, объединяет и одухотворяет все прош-
лое и настоящее.
- Ну хорошо, - согласился каноник. - Если это так, то завтра мы все
втроем попробуем разобрать чтонибудь из его произведений. А теперь вам
время спать, а мне - погрузиться в работу. Но завтрашний день вы прове-
дете у меня, не правда ли, это решено?
- Целый день - пожалуй, много, сударь: нам надо спешить в Вену, но
все утро мы будем к вашим услугам.
Каноник запротестовал, стал настаивать, и Консуэло сделала вид, что
сдается, решив утром несколько ускорить адажио великого Баха, с тем,
чтобы выбраться из приории не позднее двенадцати часов дня.
Когда вопрос коснулся ночлега, горячий спор возник на лестнице между
Бригитой и главным камердинером. Усердный Иосиф, стараясь угодить своему
барину, приготовил для молодых музыкантов две хорошенькие келейки в не-
давно отремонтированном здании, занимаемом каноником и его свитой. Бри-
гита же, напротив, упорно настаивала на том, чтобы поместить их в забро-
шенных кельях старинного монастыря. "Эта часть здания, - говорила она, -
отделена от новой капитальными дверями и крепкими запорами".
- Как! - кричала экономка своим пронзительным голосом на гулкой лест-
нице. - Вы собираетесь поместить этих бродяг дверь в дверь с нами? Да
разве вы не видите по их лицам, по их манерам, по их ремеслу, что это
цыгане, авантюристы, скверные маленькие разбойники, которые сбегут отсю-
да до света, утащив с собой нашу серебряную посуду! Да еще неизвестно,
не убьют ли они нас самих.
- Убьют! Эти-то дети! - воскликнул, смеясь, камердинер. - Вы с ума
сошли, Бригита. Хоть вы и старая и дряхлая, а, пожалуй, сами еще обрати-
те их в бегство, стоит вам только ощериться.
- Сами вы старый и дряхлый, слышите! - кричала в ярости старуха. -
Говорю вам, они не будут здесь ночевать, я этого не хочу! Ну да! С ними
всю ночь не сомкнешь глаз!
- И совершенно напрасно: я глубоко уверен, что у этих детей не больше
моего охоты беспокоить ваш почтенный сон. Но довольно об этом. Господин
каноник приказал мне хорошенько позаботиться об его гостях, и я не упря-
чу их в эту лачугу, полную крыс, где гуляет ветер. Быть может, вы еще
хотите уложить их там на голом полу?
- Я велела садовнику поставить для них две складные кровати. А вы
считаете, что эта голь привыкла к пуховикам?
- Тем не менее эту ночь они будут спать на пуховиках, так как барин
этого желает. А я, госпожа Бригита, признаю только его приказания. Пре-
доставьте мне исполнять свои обязанности и помните, что ваш долг, так же
как и мой, - повиноваться, а не приказывать.
- Правильно, Иосиф! - проговорил, смеясь, каноник, слышавший через
полуоткрытую дверь передней весь этот спор. - А вы, Бригита, идите при-
готовьте мне туфли и оставьте нас в покое. До свиданья, юные друзья мои.
Ступайте за Иосифом и спите хорошенько. Да здравствует музыка! Да
