лиантовое кольцо, надела ей на палец.
- Это чтоб утешить тебя за брань, - сказала она. - А где моя ма-
ленькая обезьянка? Ах! Бог мой! - воскликнула она, глядя на ребенка. -
Блондинка, на него похожа! Ну, тем хуже для него! Горе ему! Не распако-
вывайте столько сундуков, София! О чем вы думаете? Неужели вы вообрази-
ли, что я здесь останусь? Как бы не так! Вы дура и не знаете, что такое
жизнь. Я намерена завтра же пуститься в путь. Ах, цыганенок, ты держишь
ребенка совсем как женщина. Сколько тебе дать за заботы обо мне и за
труды? Знаешь, София, мне никогда не служили лучше, никогда не ходили
лучше за мной! Ты, значит, из Венеции, дружочек? Приходилось тебе слы-
шать мое пение?
Консуэло ничего не ответила. Впрочем, и ответь она, ее все равно не
стали бы слушать. Корилла внушала ей отвращение. Она передала ребенка
только что возвратившейся служанке кабака, по виду очень славной женщи-
не, затем кликнула Иосифа, и они вместе вернулись в приорию.
- Я не давал обещания канонику привести вас к нему, - сказал по доро-
ге Иосиф. - Кажется, он сконфужен своим поведением, хотя вид у него был
очень милостивый и веселый; при всем своем эгоизме он не злой человек,
он так искренне радовался, посылая все нужное Корилле.
- На свете столько черствых и скверных людей, - ответила Консуэло, -
что люди, слабые духом, внушают скорее жалость, чем отвращение. Я хочу
загладить перед бедным каноником свою вину, ведь я так вспылила. Раз Ко-
рилла не умерла и, как говорится, мать и дитя чувствуют себя хорошо, а
наш каноник способствовал этому сколько мог, не подвергая опасности свой
драгоценный бенефиции, я хочу отблагодарить его. К тому же у меня есть
свои причины остаться в приории до отъезда Кориллы. О них я скажу тебе
завтра.
Бригита отправилась на соседнюю ферму, и Консуэло, приготовившаяся
было бесстрашно выступить против этого цербера, очень обрадовалась, что
их встретил ласковый, услужливый Андреас.
- Пожалуйте, пожалуйте, друзья мои! - воскликнул он, проводя их в по-
кои своего хозяина. - Господин каноник в ужасно грустном настроении ду-
ха, он почти ничего не кушал за завтраком и три раза просыпался во время
полуденного отдыха. Сегодня у него было два больших огорчения: погибла
его лучшая волкамерия и он потерял надежду послушать музыку. К счастью,
вы вернулись, и, значит, одним огорчением стало меньше.
- Над нами он насмехается или над своим хозяином? - спросила Консуэло
Иосифа.
- И то и другое, - ответил Гайдн. - Только бы каноник не сердился на
нас, мы тогда повеселимся на славу.
Каноник не только на них не сердился, а, наоборот, встретил их с
распростертыми объятиями, настоял, чтобы они позавтракали, а потом вмес-
те с ними засел за клавесин. Консуэло заставила его постичь дивные пре-
людии великого Баха и восхититься ими, а чтобы окончательно привести его
в хорошее расположение духа, пропела лучшие вещи своего репертуара, не
стремясь изменить голос и не особенно беспокоясь о том, что он может до-
гадаться о ее поле и возрасте. Каноник был склонен ни о чем не догады-
ваться и вовсю наслаждался ее пением. Он действительно был страстным лю-
бителем музыки, и в его восторге было столько непосредственной искрен-
ности, что Консуэло невольно пришла в умиление.
- Ах! Дорогое дитя! Благородное дитя! Счастливое дитя! - восклицал
растроганный каноник со слезами на глазах. - Ты превратил сегодняшний
день в счастливейший день моей жизни! Но что будет со мной теперь? Нет!
У меня не хватит сил перенести утрату такого наслаждения, и я зачахну от
тоски. Больше я не смогу заниматься музыкой. В душе моей будет жить иде-
ал, и меня загрызет тоска по нему. Я ничего уже теперь не буду любить,
даже моих цветов...
- И будете очень неправы, господин каноник, - ответила Консуэло, -
ваши цветы поют лучше меня.
- Что ты говоришь? Мои цветы поют? Я никогда не слышал.
- Да потому, что вы их никогда не слушали. А я сегодня утром слушал
их, постиг их тайну, уловил их мелодию.
- Странное ты дитя! Гениальное! - воскликнул каноник, отечески цело-
мудренно лаская темные кудри Консуэло. - Ты одет бедняком, а достоин
всяческого поклонения. Но скажи мне, кто ты? Где научился ты тому, что
знаешь?
- Случай, природа, господин каноник.
- Ох! Ты обманываешь меня, - с лукавым видом сказал каноник, у кото-
рого всегда было наготове шутливое словцо. - Ты, наверно, сын какого-ни-
будь Кафарелли или Фаринелли! Но послушайте, дети мои, - внезапно ожив-
ляясь, самым серьезным тоном прибавил он, - я не хочу расставаться с ва-
ми. Я беру на себя заботу о вас, оставайтесь со мной. У меня есть состо-
яние, я поделюсь им с вами. Я стану для вас тем, чем был Гравина для Ме-
тастазио. Это будет моим счастьем, моей славой. Свяжите свою судьбу с
моею, для этого надо только, чтобы вас посвятили в младшие клирики. Я
выхлопочу вам какие-нибудь хорошие бенефиции, а после моей смерти вам
останутся от меня в наследство недурные сбереженьица, которые я вовсе не
намерен оставлять этой злючке Бригите.
В то время как каноник говорил, вдруг вошла Бригита и услышала его
последние слова.
- А я не намерена дольше служить вам, - визгливо закричала она, плача
от ярости, - довольно я жертвовала своей молодостью и своей репутацией
неблагодарному хозяину!
- Твоей репутацией? Твоей молодостью? - не смущаясь, насмешливо пере-
бил ее каноник. - Ну, ты себе льстишь, милая старушка, твоя "молодость"
оберегает твою репутацию!
- Насмехайтесь, насмехайтесь, - возразила она. - Но приготовьтесь
распроститься со мной. Я сию же минуту покину дом, где не могу устано-
вить никакого порядка, никакой благопристойности. Хотела я помешать вам
делать безрассудства, расточать ваше имущество, унижать ваш сан, да ви-
жу, что все это ни к чему. Ваша бесхарактерность и несчастная звезда
толкают вас к погибели, и первые попавшиеся вам под руку скоморохи так
ловко кружат вам голову, что того гляди оберут вас. Давным-давно каноник
Гербер зовет меня к себе служить и предлагает условия гораздо лучше ва-
ших. Я устала от всего, что здесь вижу. Рассчитайте меня! Я больше ни
одной ночи не проведу под вашей кровлей.
- Так вот до чего дошло дело, - спокойно проговорил каноник. - Ну,
хорошо, Бригита, ты доставляешь мне большое удовольствие; смотри только,
не передумай! Я никогда никого не выгонял, и мне кажется, служи у меня
сам дьявол, я не выставил бы его за дверь, настолько я добродушен; но
если бы дьявол покинул меня, я пожелал бы ему доброго пути и отслужил бы
молебен после его ухода. Ступай же, укладывай свои вещи, Бригита; что до
твоего расчета, то, милая моя, произведи его сама. Бери все, что пожела-
ешь, все, чем я владею, только бы ты поскорее убиралась отсюда!
- Ах, господин каноник, - проговорил Гайдн, взволнованный этой домаш-
ней сценой, - вы еще пожалеете о старой служанке, ведь она, по-видимому,
очень привязана к вам...
- Она привязана к моему бенефицию, - ответил каноник, - а я буду жа-
леть только о ее кофе.
- Вы привыкнете обходиться без вкусного кофе, господин каноник, -
твердо заявила строгая Консуэло, - и хорошо сделаете. А ты, Иосиф, молчи
и ничего не говори в ее защиту. Я все ей скажу в лицо, потому что все
это правда. Она злая и вредит своему хозяину. Сам он добрый человек,
природа сотворила его благородным и великодушным, а из-за этой женщины
он делается эгоистом. Она подавляет добрые порывы его души, и если он
оставит ее у себя, то станет сам таким же черствым, таким же бесчеловеч-
ным, как она. Простите, господин каноник, что я так говорю с вами. Вы
столько заставляли меня петь и привели меня своим воодушевлением в такое
восторженное состояние, что я, быть может, немного сам не свой. Если я и
чувствую какое-то опьянение, то это ваша вина. Но смею вас уверить, что
человек, находящийся в таком состоянии, всегда говорит истину, ибо
опьянение это благородно и будит в нас лучшие чувства. В такие минуты у
нас что на сердце, то и на языке, и сейчас с вами говорит мое сердце.
Когда же я приду в спокойное состояние духа, я буду более почтителен, но
менее искренен. Поверьте, я не гонюсь за вашим состоянием, я вовсе не
желаю его, не нуждаюсь в нем! Когда я захочу, у меня будет больше ваше-
го, а жизнь артиста подвергнута стольким случайностям, что, пожалуй, вы
еще меня переживете и, быть может, я впишу вас в свое завещание в благо-
дарность за то, что вы хотели оставить в мою пользу свое. Завтра мы ухо-
дим и, должно быть, больше никогда с вами не увидимся, но мы уйдем с
сердцем, переполненным радостью, уважением, почтением и благодарностью к
вам, если вы уволите госпожу Бригиту, у которой я прошу извинения за мой
образ мыслей.
Консуэло говорила с таким жаром, искренность и прямота так явно чита-
лись на ее лице, что слова ее поразили каноника, словно молния.
- Уходи, Бригита! - сказал он экономке с важным, решительным видом. -
Истина говорит устами младенцев, а разум этого ребенка - могучая сила.
Уходи, ибо сегодня утром ты заставила меня совершить дурной поступок и
толкнула бы меня на подобные и в дальнейшем, потому что я слаб и подчас
труслив. Уходи, ибо ты делаешь меня несчастным. Уходи, - прибавил он,
улыбаясь, - ибо ты стала пережаривать мой кофе, а все сливки, в которые
ты суешь свой нос, скисают.
Последний упрек оказался для Бригиты чувствительнее всех других, -
уязвленная в самое больное место, гордая старуха лишилась языка. Она
выпрямилась, кинула на каноника взгляд, исполненный сострадания, почти
презрения, и удалилась с видом театральной королевы. Два часа спустя эта
свергнутая королева покинула приорию, предварительно немножко пограбив
ее. Каноник сделал вид, что ничего не заметил, и по блаженному выражению
его лица Гайдн понял, что Консуэло оказала ему истинную услугу. Для того
чтобы каноник не испытал ни малейшего сожаления, юная артистка сама при-
готовила ему за обедом кофе по венецианскому способу - как хорошо из-
вестно, лучшему в мире. Андреас тотчас же стал под ее руководством изу-
чать это искусство, и каноник объявил, что в жизни своей не пробовал ко-
фе вкуснее. После обеда снова занимались музыкой, послав предварительно
справиться о здоровье Кориллы, которая, как доложили, уже сидела в крес-
ле, присланном ей каноником. Чудесным вечером при луне они гуляли в са-
ду. Каноник, опираясь на руку Консуэло, не переставал умолять ее принять
священство и стать его приемным сыном.
- Берегитесь! - сказал ей Иосиф, когда они ушли к себе. - Этот добрый
каноник не на шутку увлекается вами.
- В дороге ничем не надо смущаться, - отвечала она. - Я так же не
стану священником, как не стала трубачом. Господин Мейер, граф Годиц и
каноник - все они просчитались.
LXXX
Консуэло, пожелав Иосифу покойной ночи, удалилась в свою комнату, не
сговорившись с ним, как он предполагал, о том, чтобы уйти на заре. У нее
были свои причины не спешить, и Гайдн ждал, что она сообщит их ему нае-
дине; сам же он радовался возможности провести с ней еще несколько часов
в этом красивом доме и пожить благодушной жизнью каноника, которая была
ему по душе. Консуэло на следующее утро разрешила себе поспать дольше
обычного и появилась только ко второму завтраку каноника. Старик имел
обыкновение вставать рано и после легкой вкусной закуски прогуливался с
требником в руках по своим садам и оранжереям, оглядывая растения, а по-
том шел немножко вздремнуть перед более плотным холодным завтраком.
- Наша путешественница чувствует себя хорошо, - объявил каноник своим
юным гостям, как только они появились. - Я послал Андреаса приготовить
ей завтрак. Она выразила большую признательность за наше внимание, и
поскольку она собирается сегодня ехать в Вену (признаюсь, вопреки всяко-
