здравствует завтрашний прекрасный день!
Долго еще после того, как наши путешественники расположились в своих
хорошеньких келейках, доносилась до них воркотня экономки, словно зимний
северный ветер завывал по коридорам. Когда же шум, свидетельствовавший о
торжественном отходе ко сну каноника, совершенно затих, Бригита подошла
на цыпочках к дверям юных гостей и заперла их, быстро повернув ключ в
каждом замке. Иосиф, погрузившись в лучшую из когда-либо попадавшихся
ему в жизни постелей, уже крепко спал. Консуэло также последовала его
примеру, немало посмеявшись в душе над ужасом Бригиты. Дрожа от страха
почти все ночи во время своего путешествия, она теперь в свою очередь
приводила в трепет других. Она могла бы применить к себе басню о зайце и
лягушках, но я не уверен, были ли известны Консуэло басни Лафонтена. Как
раз в то время достоинство их оспаривалось величайшими умами мира:
Вольтер осмеивал их, а Фридрих Великий, подражая, как обезьяна, своему
философу, тоже относился к ним с глубочайшим презрением.
LXXVIII
Ранним утром Консуэло разбудило восходящее солнце и веселое щебетанье
тысячи птиц в саду. Девушка попробовала было выйти из своей комнаты, но
"арест" не был еще снят: госпожа Бригита продолжала держать своих плен-
ников под замком. Консуэло пришло в голову, что это, пожалуй, хитрая вы-
думка каноника: желая наслаждаться весь день музыкой, он прежде всего
счел нужным обеспечить себя музыкантами. Молодая девушка, чувствовавшая
себя в мужском костюме вполне свободно, стала куда смелее и приобрела
известную ловкость; выглянув в окно, она убедилась, что вылезть из него
не так уж трудно, ибо вдоль всей стены вились по крепким шпалерам старые
виноградные лозы. И вот, спустившись тихонько и осторожно, чтобы не по-
портить чудесного монастырского винограда, она очутилась на земле и заб-
ралась в сад, смеясь в душе над удивлением и разочарованием Бригиты,
когда та обнаружит, что все ее предосторожности ни к чему не привели.
Консуэло опять увидела, уже при новом освещении, прелестные цветы и
роскошные плоды, которыми восхищалась накануне при лунном свете. Купаясь
в косых лучах розового улыбающегося солнца, еще краше зацвели под свежим
дыханием утра исполненные поэзии прекрасные творения земли. Атласно-бар-
хатистый налет покрыл плоды, на всех ветвях кристальными бусинками по-
висла роса, от посеребренных газонов шел легкий пар, словно страстное
дыхание земли, стремящееся достигнуть неба и слиться с ним в нежном, лю-
бовном порыве. Но ничто в этот таинственный час рассвета не могло срав-
ниться со свежестью и красотой цветов, когда они, еще влажные от ночной
росы, приоткрылись как бы для того, чтобы обнаружить сокровища своей
чистоты, излить свои тончайшие ароматы. Только самый первый и чистый
солнечный луч достоин был мельком взглянуть на них, на мгновение обла-
дать ими. Цветник каноника мог служить источником наслаждения для любого
садовода-любителя. Консуэло же он показался слишком симметрично разби-
тым, слишком ухоженным. И все же десятки сортов роз, редкие и прекрасные
гибискусы, пурпуровый шалфей, до бесконечности разнообразная герань,
благоухающий дурман с глубокими опаловыми чашечками, наполненными амвро-
зией богов, изящные ласточники (в их тонком яде насекомое, упиваясь не-
гой, находит смерть), великолепные кактусы, подставлявшие солнцу свои
яркие венчики на утыканных колючками стволах, и еще тысячи редких, вели-
колепных, никогда не виданных Консуэло растений, названия и родины кото-
рых она не знала, надолго приковали ее внимание.
Исследуя различную форму растений, анализируя те чувства, которые,
казалось, выражал весь их облик, она стала искать связь между музыкой и
цветами и задумалась над тем, как эти два увлечения совмещаются в душе
хозяина этого дома и сада. Ей уже и раньше приходило в голову, что гар-
мония звуков отвечает гармонии красок. А гармонией гармоний ей казался
аромат. Консуэло погрузилась в смутные сладкие мечтания, и в эту минуту
ей чудилось, будто она слышит голоса, исходившие от каждого прелестного
венчика, голоса, рассказывавшие ей о тайнах поэзии на языке, до сих пор
ей неведомом. Роза говорила о страстной любви, лилия - о своей непороч-
ности, пышная магнолия втихомолку поведала о чистых радостях святой гор-
дости, а крошечная маргаритка шептала о прелестях простой, скромной жиз-
ни. Некоторые цветы громко и властно заявляли: "Я красива и царствую".
Другие шептали еле внятно, но таким нежным, в душу проникающим голосом:
"Я мала и любима". И все вместе качались в такт с утренним ветерком, об-
разуя воздушный хор, который постепенно замирал среди умиленных трав и
листвы, жаждавших уловить таинственный смысл происходящего.
Вдруг в эту идеальную гармонию ворвались пронзительные, ужасные, му-
чительные человеческие крики, нарушившие восхитительно созерцательное
настроение Консуэло; крики неслись к ней из чащи деревьев, скрывавшей
монастырскую ограду. Вслед за криками, замершими в деревенской тиши,
послышался грохот экипажа, затем экипаж, по-видимому, остановился, и
кто-то принялся колотить в решетчатые ворота, замыкавшие сад" с этой
стороны. Но либо в доме все еще спали, либо никто не хотел ответить, -
потому что приезжие долго стучали впустую, а пронзительные крики женщи-
ны, прерывавшиеся энергичной бранью мужчины, взывавшего о помощи, разби-
вались о монастырские стены, не вызывая в них отклика, как и в сердцах
живущих под их сенью людей. Все окна фасада были так хорошо законопачены
для охранения сна каноника, что ни единый звук не мог проникнуть сквозь
сплошные дубовые ставни, обитые кожей на конском волосе. Слуги, занятые
во внутреннем дворике позади дома, не слышали криков, а собак в приории
не имелось: каноник не любил этих назойливых стражей, которые под пред-
логом ограждения от воров нарушают покой своих хозяев. Консуэло попробо-
вала было проникнуть в дом, чтобы дать знать о прибытии путешественни-
ков, оказавшихся, по-видимому, в бедственном положении, но все было так
крепко заперто, что она отказалась от этой мысли и в волнении бросилась
к решетчатым воротам, из-за которых доносился шум.
Дорожный экипаж, нагруженный доверху багажом и побелевший от пыли
после долгого пути, стоял перед главной аллеей сада. Форейторы слезли с
лошадей и старались расшатать негостеприимные ворота, а стоны и жалобы
все неслись из экипажа.
- Откройте, если вы христиане, - кричали оттуда, - у нас тут умирает
дама!
- Откройте! - закричала, высовываясь из окна кареты, женщина, черты
лица которой были незнакомы Консуэло, но чье венецианское произношение
поразило ее. - Госпожа моя умрет, если ей сейчас же не дадут приюта.
Откройте, коли вы не звери!
Консуэло, не думая о последствиях своего порыва, бросилась открывать
ворота, но на них висел огромный замок, ключ от которого, вероятно, на-
ходился в кармане Бригиты. Звонок тоже не действовал благодаря потайной
пружине. В этой спокойной местности, где жители отличались большой чест-
ностью, такие предосторожности принимались не против воров, а, по-види-
мому, против шума и беспокойства, причиняемых слишком поздними или слиш-
ком ранними посетителями. Несмотря на страстное желание помочь, Консуэ-
ло, не в силах ничего сделать, с горестью выслушивала брань горничной,
которая, обращаясь к своей хозяйке, нетерпеливо выкрикивала по-венеци-
ански:
- Дуралей, увалень этакий! Открыть ворота не умеет!
Немецкие форейторы, более терпеливые и спокойные, старались помочь
Консуэло, но так же безуспешно. Тут больная дама, высунувшись из окна
кареты, крикнула громким голосом на ломаном немецком языке:
- А! Черт тебя побери! Да беги же за кем-нибудь, чтоб открыли! Мерз-
кая скотина!
Энергичное обращение дамы успокоило Консуэло относительно угрожавшей
больной близкой смерти. "Если она близка к кончине, то во всяком случае
к какой-то весьма буйной кончине", - подумала девушка и обратилась к пу-
тешественнице по-венециански:
- Я не из этого дома, меня здесь приютили только на ночь. Постараюсь
разбудить хозяев, но этого так скоро и просто не сделаешь. Неужели, су-
дарыня, вы в такой опасности, что не можете немного обождать, не приходя
в отчаяние?
- Я рожаю, дурень! - закричала путешественница. - Мне некогда ждать!
Беги, кричи, хоть разнеси все, а приведи людей и помоги мне войти сюда.
За труды тебе хорошо заплатят...
Она снова принялась вопить, а у Консуэло задрожали колени: это лицо,
этот голос были ей знакомы.
- Как зовут вашу хозяйку? - крикнула она горничной.
- А тебе что до этого? Беги же, негодный! - проговорила взволнованная
горничная. - Если будешь медлить, ничего от нас не получишь!
- Да я ничего и не хочу от вас, - горячо возразила Консуэло, - но мне
надо знать, кто вы. Если ваша госпожа музыкантша, ее примут здесь без
всяких разговоров, а она, если я не ошибаюсь, знаменитая певица.
- Иди, мальчик, - сказала роженица, находившая в себе силы в проме-
жутках между схватками быть хладнокровной и энергичной. - Иди скажи жи-
телям этого дома, что знаменитая Корилла может умереть, если какая-ни-
будь христианская душа или душа артиста не сжалится над ее положением. Я
заплачу... скажи, что я щедро заплачу.
- София, - обратилась она к горничной, - прикажи положить меня на
землю; я буду меньше мучиться, лежа на дороге, чем в этой адской карете.
Консуэло уже мчалась к приории, твердо решив устроить оглушительный
шум и во что бы то ни стало добраться до самого каноника. Девушка уже не
думала удивляться или приходить в волнение от странной случайности, ко-
торая привела сюда ее соперницу, причину всех ее несчастий. Она хотела
только одного - помочь ей. Стучать Консуэло не понадобилось: она встре-
тила Бригиту - домоправительница каноника, привлеченная криками, выходи-
ла из дома в сопровождении садовника и камердинера.
- Хорошенькая история, нечего сказать! - сурово проговорила старуха,
когда Консуэло изложила ей суть дела. - Не ходите туда, Андреас, не дви-
гайтесь и вы с места, господин садовник. Разве вы не видите, что все
подстроено этими бандитами для того, чтобы нас ограбить и убить? Я ждала
этого. Тревога эта - хитрость! Шайка злодеев шныряет вокруг дома, в то
время как те, которых мы приютили, стараются под благовидным предлогом
ввести их к нам. Ступайте за ружьями, господа, и будьте готовы прикон-
чить эту мнимую роженицу с усами и в штанах. Ну хорошо! Пусть даже это
роженица. Допустим! Она принимает наш дом за больницу, что ли? У нас тут
нет акушерки, я лично ничего не смыслю в таких делах, а господин каноник
не любит писка новорожденных. Как же дама могла пуститься в дорогу,
зная, что ей время родить? А раз она это сделала, кто же виноват? Да мо-
жем ли мы избавить ее от страданий? Пусть родит в своей карете: ей там
будет не хуже, чем у нас, где ничего не приспособлено для такого неожи-
данного подарка.
Эту речь, начатую для Консуэло, Бригита, брюзжа, продолжала, пока они
шли по аллее, и закончила у ворот - уже для горничной Кориллы.
В то время как путешественницы после тщетных переговоров обменивались
упреками и даже бранью с несговорчивой экономкой, Консуэло, надеясь на
доброту каноника и слабость его к музыке, проникла в дом. Напрасно иска-
ла она комнату хозяина - она только заблудилась в обширном помещении,
закоулки которого были - ей неизвестны. Наконец она натолкнулась на Гай-
дна, разыскивавшего ее, и он сказал, что видел, как каноник направился к
оранжерее. Они вместе бросились туда и вскоре увидели в сводчатой жас-
минной аллее почтенного хозяина: он шел им навстречу. Лицо его сияло ве-
сельем, как утро этого прекрасного осеннего дня. Взглянув на приветливо-
го каноника, гулявшего в своем уютном стеганом ватном шлафроке по дорож-
