инственном спокойствии представление о совершенной любви, и надо было
еще и еще вопрошать его... Сидя у окна, простодушная девушка часто смот-
рела на проходящих мимо городских молодых людей - молодцеватых студен-
тов, благородных вельмож, меланхолических артистов, гордых всадников, -
и всех подвергала она целомудренному и по-детски серьезному разбору.
"Посмотрим, - говорила она себе, - насколько своенравно и легкомысленно
мое сердце. Способна ли я влюбиться вдруг, безумно и неудержимо, с пер-
вого взгляда, как многие из моих школьных подруг, хваставшие этим или
исповедовавшиеся друг перед другом в моем присутствии? Неужели правда,
что любовь - волшебная молния, поражающая наше существо, неужели она от-
рывает нас от спокойного неведения или от привязанностей, в которых мы
поклялись? Способен ли взгляд хоть одного из этих мужчин, иногда подни-
мающих свои взоры к моему окну, взволновать и очаровать меня? Вот хотя
бы этот рослый человек с горделивой походкой, неужели он благороднее и
красивее Альберта? А тот, другой, с красивыми волосами, в изящном костю-
ме, разве заслоняет во мне образ моего жениха? Наконец, хотела бы я ока-
заться на месте вон той разодетой дамы, едущей в своей коляске вместе с
надменным господином, который держит ее веер и подает ей перчатки? Разве
что-либо вызывает во мне дрожь, краску, трепет или мечты? Нет!.. Право
же, нет! Говори, мое сердце, выскажись, - вопрошаю тебя и даю тебе сво-
боду. Увы! Я едва знаю тебя. С минуты рождения у меня было так мало вре-
мени заняться тобой. Я не приучила тебя к искушению, предоставляла свою
жизнь твоей власти, не разбирая, насколько благоразумны твои порывы. Те-
бя разбили, мое бедное сердце, а теперь, когда сознание одержало победу
над тобой, ты не смеешь жить, ты не умеешь ответить. Говори же, проснись
и выбирай! А, ты все остаешься спокойным и ничего не хочешь? - Нет, ни-
чего! - Тебе больше не нужен Андзолето? - Нет, не нужен! - Тогда, зна-
чит, ты призываешь Альберта? Мне кажется, ты говоришь "да"!" И Консуэло
ежедневно отходила от окна, бодро улыбаясь, с кротким и мягким блеском в
глазах.
Спустя месяц, чувствуя себя совершенно спокойной, она ответила
Альберту не спеша, чуть ли не щупая пульс при написании каждой буквы:
"Я люблю только Вас и почти уверена, что Вас люблю. Дайте мне помеч-
тать о возможности нашего брака. Мечтайте и Вы о нем. Найдемте вместе
способ не огорчать ни Вашего отца, ни моего учителя и будем счастливы,
не становясь эгоистами".
К этой записке она присоединила коротенькое письмо графу Христиану,
где рассказала ему, какую ведет спокойную жизнь, и сообщала о передышке,
создавшейся вследствие новых планов Порпоры. Она просила старого графа
найти способ обезоружить маэстро и сообщить ей об этом через месяц. Та-
ким образом, до выяснения дела, затеянного в Берлине, ей остается еще
целый месяц, чтобы подготовить Порпору.
Консуэло, запечатав оба письма, положила их на стол и заснула. Чудес-
ный покой снизошел на ее душу, давно она не спала таким крепким, безмя-
тежным сном. Проснулась она поздно и поспешила встать, чтобы повидаться
с Келлером, обещавшим прийти в восемь часов за письмом. А было уже де-
вять. Консуэло принялась поспешно одеваться и вдруг с ужасом увидела,
что письма на том месте, куда она его положила, нет. Всюду искала она
его и не находила; наконец вышла посмотреть, не ждет ли ее Келлер в пе-
редней, но ни Келлера, ни Иосифа там не было. Возвращаясь к себе, чтобы
снова приняться за поиски письма, она увидела приближавшегося Порпору,
который строго смотрел на нее.
- Что ты ищешь? - спросил он.
- Я потеряла листок.
- Ты лжешь: ты ищешь письмо.
- Маэстро...
- Замолчи, Консуэло! Ты еще не умеешь лгать, не учись этому.
- Маэстро, что ты сделал с письмом?
- Я передал его Келлеру.
- А почему?.. Почему ты его передал Келлеру?
- Да потому что он за ним пришел. Ведь ты ему приказала вчера. Не
умеешь ты притворяться, Консуэло, или у меня тоньше слух, чем ты дума-
ешь.
- Скажи наконец, что ты сделал с моим письмом? - решительным тоном
спросила Консуэло.
- Я же тебе сказал. Почему ты меня еще об этом спрашиваешь? Я нашел
очень неприличным, что молодая и порядочная девушка, какой, я предпола-
гаю, ты рассчитываешь всегда оставаться, тайно передает письма своему
парикмахеру. А чтобы этот человек не мог дурно подумать о тебе, я со
спокойным видом отдал ему письмо, поручив от твоего имени его отправить.
По крайней мере он не подумает, что ты скрываешь от своего приемного от-
ца какую-то преступную тайну.
- Ты прав, маэстро, ты хорошо поступил... прости меня!
- Прощаю. Не будем больше об этом говорить.
- И... ты прочел мое письмо? - прибавила Консуэло ласково и боязливо.
- За кого ты меня принимаешь? - грозно воскликнул Порпора.
- Прости меня за все, - проговорила Консуэло, становясь перед ним на
колени и порываясь взять его руку, - позволь открыть тебе мою душу...
- Ни слова больше!.. - вскричал маэстро, отталкивая ее, и прошел к
себе в комнату, с шумом захлопнув за собой дверь.
Консуэло надеялась, что после этой гневной вспышки ей удастся его ус-
покоить и решительно объясниться с ним. Она чувствовала себя не в силах
высказаться до конца и добиться благоприятного результата, но Порпора
отказался от всяких объяснений, и его суровость была непоколебима и
тверда. В остальном же он относился к ней по-прежнему дружески и с этого
дня стал даже как бы веселее и добрее душой. Консуэло увидала в этом хо-
рошее предзнаменование и с упованием ждала письма из Ризенбурга.
Порпора не солгал: он сжег письма Консуэло, не прочитав их, но сохра-
нил конверт и вложил в него свое письмо к Христиану. Он думал этим сме-
лым поступком спасти свою ученицу и избавить старика Рудольштадта от
жертвы, превышающей его силы. Он считал, что исполнил по отношению к не-
му долг верного друга, а по отношению к Консуэло - долг энергичного и
разумного отца. Маэстро не предвидел, что мог нанести смертельный удар
графу Альберту. Едва зная его, он полагал, что Консуэло все преувеличи-
вает и молодой человек не так уж влюблен и не так болен, как она вообра-
жала. Наконец, как все старики, он считал, что любовь не вечна, а горе
никого не убивает.
XCIII
В ожидании ответа, которому не суждено было прийти, раз Порпора сжег
ее письма, Консуэло продолжала вести спокойный, полный труда образ жиз-
ни. Ее появление в доме Вильгельмины привлекло туда несколько выдающихся
лиц, и ей доставляло большое удовольствие с ними встречаться. В числе их
был барон Тренк, внушавший ей истинное расположение. Он был настолько
деликатен, что при первой встрече отнесся к ней не как к старой знако-
мой, а после того, как она спела, просил быть представленным ей в ка-
честве почитателя, глубоко тронутого ее пением. Когда Консуэло увидала
красивого, великодушного молодого человека, спасшего ее так мужественно
от г-на Мейера и его шайки, первым ее побуждением было протянуть ему ру-
ку. Барон, не желавший, чтобы она из чувства признательности поступила
неосторожно, поспешил почтительно поддержать Консуэло, как бы для того,
чтобы проводить на место, и тут в знак благодарности слегка пожал ей ру-
ку. Потом она узнала от Иосифа, у которого барон Тренк брал уроки музы-
ки, что он всегда с интересом справлялся и с восторгом говорил о ней, но
из чувства необычайной деликатности никогда не спрашивал, чем вызвано
было ее переодевание, почему предприняли они такое полное приключений
путешествие, каковы были их отношения друг к другу во время этого
странствования и в настоящее время.
- Не знаю, что он об этом думает, - добавил Иосиф, - но, уверяю тебя,
ни об одной женщине он не говорит с большим почтением и уважением, чем о
тебе.
- В таком случае, друг, я разрешаю тебе, если хочешь, рассказать ему
всю нашу историю, а так же и мою, не называя фамилии Рудольштадт. Мне
нужно безусловное доверие и уважение человека, которому мы обязаны
жизнью и который так благородно во всех отношениях вел себя со мной.
Несколько недель спустя, едва успев выполнить свою миссию, г-н фон
Тренк был внезапно отозван Фридрихом и однажды утром явился в по-
сольство, чтобы наскоро проститься с г-ном Корнером. Консуэло, спускаясь
по лестнице, встретилась с ним в галерее. Так как они были одни, он по-
дошел к ней, взял ее руку и нежно поцеловал.
- Позвольте мне, - сказал он, - в первый и, быть может, в последний
раз высказать вам чувства, переполняющие мое сердце. Мне не нужно было
слышать от Беппо вашей истории, чтобы проникнуться уважением к вам. Есть
лица, в которых не ошибаешься и с первого же взгляда угадываешь большой
ум и великое сердце. Знай я тогда, в Пассау, что наш милый Иосиф так
беспечен, я защитил бы вас от легкомысленных поползновений графа Годица;
я их предвидел и сделал все возможное, но не мог внушить ему, что он ме-
тит впустую и только поставит себя в смешное положение. Впрочем, добряк
Годиц сам рассказал мне, как вы над ним посмеялись; он бесконечно благо-
дарен вам за то, что вы сохранили все в тайне. Я же никогда не забуду о
романтическом приключении, которое дало мне счастье узнать вас, и если
бы мне пришлось даже заплатить за это своим состоянием и своей будущ-
ностью, я все-таки буду считать тот день одним из лучших в своей жизни.
- Неужели вы думаете, господин барон, что это приключение может иметь
какие-то последствия?
- Надеюсь, что нет, но при прусском дворе все возможно.
- Вы внушаете мне большой страх к Пруссии, а между тем, знаете, гос-
подин барон, возможно, что в недалеком будущем мы с вами там встретимся.
Идут переговоры о приглашении меня в Берлин.
- В самом деле? - воскликнул Тренк, и лицо его вдруг просияло. - Ну,
дай бог, чтобы этот проект осуществился. В Берлине я смогу быть вам по-
лезен, и вы должны рассчитывать на меня как на брата. Да, я люблю вас
как брат, Консуэло! И, будь я свободен, я, быть может, не смог бы побо-
роть в себе чувства более пылкого... Но вы также не свободны, и узы свя-
щенные, вечные... не позволяют мне завидовать счастливцу, добивающемуся
вашей руки. Кто бы он ни был, сударыня, знайте - он найдет во мне друга,
если пожелает, и защитника против предрассудков общества, как только это
ему понадобится... Увы! И передо мной, Консуэло, стоит ужасная преграда,
отделяющая предмет моей любви от меня. Но тот, кто любит вас, - мужчина,
и он может свалить преграду, в то время как любимая мною женщина, стоя-
щая выше меня по положению, не обладает ни властью, ни правом, ни силой,
ни возможностью помочь мне в разрушении этой преграды.
- Стало быть, я ничего не смогу сделать ни для нее, ни для вас? -
сказала Консуэло, впервые сожалея о бессилии своего скромного положения.
- Кто знает! - с жаром воскликнул барон. - Возможно, вы будете в сос-
тоянии сделать больше, чем думаете, если не для нашего союза, то хотя бы
для облегчения тяжести нашей разлуки. Хватит ли, однако, у вас мужества
пренебречь некоторой опасностью ради нас?
- О! Я сделаю это с радостью! Ведь и вы подвергали опасности свою
жизнь, чтобы спасти меня!
- Прекрасно! Я буду на вас рассчитывать! Не забывайте своего обеща-
ния, Консуэло! Быть может, я неожиданно напомню вам о нем...
- В какую бы минуту моей жизни это ни случилось, я никогда не забуду
своего обещания, - ответила она, протягивая ему руку.
- Тогда дайте мне какую-нибудь малоценную вещицу, которую я мог бы
вам послать в случае надобности, ибо мне предстоит серьезная борьба, - я
это чувствую, и обстоятельства могут так сложиться, что моя подпись и
даже печать способны будут скомпрометировать и ее и вас.
- Хотите взять ноты, которые я как раз несу знакомым по поручению мо-
его учителя? Им я достану другие, а на этих сделаю знак, чтобы признать
