его вам.
Проговорив все это возбужденным, полным восторженной уверенности то-
ном, человек в красном домино встал, склонился перед Консуэло и, не ожи-
дая ответа, вышел из ложи, а она застыла на месте, погруженная в стран-
ные мечтания.
XIII
Консуэло, желавшая теперь одного - уйти отсюда, наконец-то спустилась
вниз и встретила в коридоре двух человек в масках: те подошли к ней, и
один из них шепнул:
- Остерегайся графа де Сен-Жермена.
Ей показалось, что это голос Уберти Порпорино, ее партнера по сцене,
и, схватив его за рукав домино, она спросила:
- Кто такой граф де Сен-Жермен? Я не знаю его.
Но второй человек в маске, даже не пытаясь изменить голос, - Консуэло
сразу узнала, что это был грустный скрипач, молодой Бенда, - взял ее за
руку и сказал:
- Избегай приключений и искателей приключений.
После чего они поспешно отошли, словно желая уклониться от ее вопро-
сов.
Консуэло, потратившая столько усилий, чтобы сделаться неузнаваемой,
удивилась, что ее узнают так легко, и теперь ей не терпелось уйти отсю-
да. Но вскоре она заметила, что за ней наблюдает еще один человек в мас-
ке; по походке и по фигуре она как будто узнала в нем господина фон
Пельница, директора королевских театров и камергера короля. Она оконча-
тельно в этом убедилась, когда он обратился к ней, как он ни старался
изменить голос и манеру говорить. Он завел с ней беседу на разные темы,
но она молчала, понимая, что он хочет услышать ее голос. Ей удалось
как-то отделаться от него, и она нарочно прошла через всю залу, чтобы
запутать его на тот случай, если бы ему вздумалось пойти за ней следом.
В зале толпились люди, и она с трудом пробралась к выходу. Здесь она
обернулась, желая убедиться, что за ней не следят, и с удивлением заме-
тила в углу Пельница, шепотом разговаривавшего с красным домино - судя
по всему, с графом де Сен-Жерменом. Она не знала, что Пельниц познако-
мился с ним еще во Франции, и, опасаясь предательства со стороны искате-
ля приключений, вернулась домой, терзаемая тревогой - не столько за се-
бя, сколько за принцессу, чей секрет она невольно выдала весьма подозри-
тельному человеку.
Проснувшись утром, она увидела над своей головой венок из белых роз,
подвешенный к распятию, которое ей досталось от матери и с которым она
никогда не расставалась. Одновременно она заметила исчезновение кипари-
совой ветки, неизменно украшавшей распятие с тех пор, как однажды в Ве-
не, в вечер ее триумфа, ее бросила на сцену чья-то неизвестная рука. Она
стала повсюду искать ветку, но тщетно. Казалось, вешая на ее место цве-
тущий, радостный венок, кто-то намеренно убрал этот мрачный трофей. Гор-
ничная не смогла объяснить ей, каким образом произошла эта замена. Она
уверяла, что накануне весь день не выходила из дому и никого не впуска-
ла. А приготовляя на ночь постель своей хозяйке, она не заметила, висел
уже венок или нет. Словом, она была так искренне удивлена этим проис-
шествием, что трудно было заподозрить ее во лжи. Эта девушка отличалась
редким бескорыстием - Консуэло не раз убеждалась в этом, - и единствен-
ный ее недостаток заключался в чрезмерной болтливости и в стремлении по-
верять своей госпоже разные пустяки. Будь ей известно хоть что-нибудь,
она не упустила бы случая утомить ее длинным рассказом и скучнейшими
подробностями. Пустившись в бесконечные рассуждения по поводу таинствен-
ного поклонника, который, конечно, преподнес певице этот венок, она до
того наскучила Консуэло, что та попросила девушку замолчать и оставить
ее в покое. Оставшись одна, Консуэло внимательно осмотрела венок. Цветы
были так свежи, словно их только что сорвали, и так благоухали, словно
сейчас было лето, а не зима. Консуэло горестно вздохнула, подумав, что
таких прекрасных роз нет сейчас нигде, кроме как в теплицах дворца, и
что, по всей вероятности, служанка была права, приписывая этот знак вни-
мания королю. "Но ведь он не знал, как я дорожу своим кипарисом, - поду-
мала она. - Почему же ему вздумалось унести его? Все равно! Кому бы ни
принадлежала рука, совершившая это святотатство, я проклинаю ее!" Порпо-
рина сокрушенно отбросила от себя венок и вдруг увидела, что из него вы-
пал маленький свиток пергамента. Она подняла его и прочитала написанные
незнакомым почерком слова:
"Всякий благородный поступок заслуживает награды, и единственной наг-
радой, достойной возвышенной души, является знак преданности со стороны
родственных душ. Пусть же кипарис не висит более над твоим изголовьем,
доблестная сестра, и пусть эти цветы хоть на мгновение увенчают твое че-
ло. Это твой свадебный убор, знак вечного супружества с добродетелью и
твоего приобщения к союзу верующих".
Пораженная, Консуэло долго рассматривала буквы, тщетно пытаясь уло-
вить хоть отдаленное сходство с почерком графа Альберта. Несмотря на не-
доверие к неизвестному обществу, в которое ее, по-видимому, хотели вов-
лечь, на неприязнь к обещаниям и предсказаниям магии, столь распростра-
ненным в те времена в Германии и во всей философски настроенной Европе,
несмотря, наконец, на предостережения друзей, убеждавших ее держаться
настороже, последние слова красного домино и содержание анонимной запис-
ки зажгли в ее воображении то радостное любопытство, которое вернее было
бы назвать поэтическим ожиданием. Сама не зная почему, она повиновалась
ласковому повелению неизвестных друзей, надела на распущенные волосы ве-
нок и стала смотреться в зеркало, словно ожидая увидеть за собой дорогой
призрак.
Из мечтательности ее вывел резкий звук звонка, заставивший ее вздрог-
нуть, и горничная сообщила, что господин фон Будденброк желает немедлен-
но сказать ей несколько слов. Эти несколько слов королевский адъютант
произнес со всем высокомерием, каким отличались его речи и манеры, когда
за ним не следили глаза его повелителя.
- Мадемуазель, - сказал он, как только Порпорина вышла в гостиную, -
вы немедленно поедете со мной к королю. Поторопитесь, король не любит
ждать.
- Но не поеду же я к королю в ночных туфлях и капоте, - возразила
она.
- Даю вам пять минут, чтобы одеться подобающим образом, - объявил
Будденброк, вынимая часы и знаком отсылая ее в спальню.
Испуганная, но полная решимости взять на себя все опасности и нес-
частья, какие могли угрожать принцессе и барону фон Тренку, Консуэло
оделась даже раньше данного ей срока и появилась перед Будденброком
внешне совершенно спокойная. Будденброк, который заметил, что, отдавая
приказ привезти преступницу, король был рассержен, немедленно заразился
королевским гневом, хоть и не знал, чем он вызван. Однако, видя спо-
койствие Консуэло, он вспомнил, что король питал к этой девушке большую
склонность. "Она еще может выйти победительницей из завязавшейся борьбы,
- подумал он, - и отомстить мне за дурное обхождение". Поэтому он счел
за благо снова вернуться к подобострастному тону, решив, что еще успеет
досадить певице, когда ее опала будет окончательной. С неуклюжей и напы-
щенной галантностью он подал ей руку, помогая сесть в карету, и уселся
напротив, держа шляпу в руке.
- Какое прекрасное зимнее утро, мадемуазель! - произнес он с глубоко-
мысленным и лукавым видом.
- Вы правы, господин барон, - насмешливо ответила Консуэло. - Сегодня
прекрасная погода для далекой прогулки.
Произнося эти слова, Консуэло со стоической веселостью думала про се-
бя, что остаток этого прекрасного дня ей, по всей вероятности, придется
провести в экипаже, уносящем ее в какую-нибудь крепость. Но Будденброк,
не способный постичь эту безмятежность героической покорности, решил,
что певица угрожает ему, в случае если выйдет победительницей из предс-
тоящего ей грозного испытания, навлечь на него немилость и заточение. Он
побледнел, попытался было завести приятную беседу и в смущении умолк, с
тревогой спрашивая себя, чем он мог вызвать неудовольствие Порпорины.
Консуэло провели в комнату с выцветшей розовой мебелью, обивка кото-
рой была изодрана постоянно валявшимися на диване щенками, обсыпана та-
баком, словом - весьма неопрятна. Король еще не появился, но из соседней
комнаты до нее донесся его голос, и этот голос был страшен, ибо король
гневался.
- Говорю вам, что я примерно накажу всю эту сволочь и очищу Пруссию
от нечисти, которая давно уже подтачивает ее! - кричал он, и сапоги его
громко скрипели, указывая на то, что он взволнованно шагает из угла в
угол.
- Ваше величество окажет этим огромную услугу разуму и Пруссии, - от-
ветил его собеседник. - Но из этого еще не следует, что можно женщину...
- Нет, следует, дорогой Вольтер. Разве вы не знаете, что самые гнус-
ные интриги и самые дьявольские козни возникают именно в этих куриных
мозгах?
- Но женщину, государь, женщину!..
- Можете повторять это сколько угодно! Вы любите женщин! Вы имели
несчастье жить под владычеством юбки и не знаете, что, когда женщины су-
ют нос в серьезные дела, с ними надо обращаться, как с солдатами, как с
рабами.
- Но, государь, не можете же вы думать, что в этой истории кроется
хоть что-нибудь серьезное! Всем этим изготовителям чудес и адептам "ве-
ликого дела" следовало бы прописать успокоительную микстуру и холодный
душ.
- Вы не знаете, о чем говорите, господин Вольтер! А что, если я вам
скажу, что бедняга Ламетри был отравлен!
- Как будет отравлен всякий, кто съест больше, чем может вместить и
переварить его желудок. Расстройство желудка - то же отравление.
- Говорю вам, что его убило не только обычное обжорство. Под видом
паштета из фазанов ему подсунули паштет из орла.
- Прусский орел смертоносен, я знаю, но он убивает оружием, а не
ядом.
- Довольно! Избавьте меня от ваших метафор. Держу сто против одного,
что его отравили. Бедняга Ламетри стал жертвой их нелепых выдумок. Он
сам рассказывал, полушутя-полусерьезно, что ему показывали выходцев с
того света и чертей. Они сбили с толку этот недоверчивый, но податливый
ум. А потом, когда он отвернулся от Тренка, своего бывшего друга, они
по-своему наказали его. Теперь я, в свою очередь, накажу их. И они за-
помнят это. Что же касается тех, кто хочет под прикрытием всех этих
гнусных мошеннических проделок ткать сеть заговоров и обманывать бди-
тельность законов...
Тут король захлопнул полуоткрытую дверь, и Консуэло уже ничего больше
не слышала. После четверти часа тревожного ожидания перед ней наконец
появился Фридрих, грозный, постаревший и подурневший от гнева. Не глядя
на нее, не говоря ни слова, он тщательно закрыл все двери, и, когда он
подошел к ней, в его взгляде было столько злобы, что ей показалось, буд-
то он собирается ее задушить. Она знала, что в пароксизме ярости он, сам
не отдавая себе в этом отчета, обретал зверские инстинкты своего отца и
нередко позволял себе пинать сапогами не угодивших ему чиновников. Ла-
метри смеялся над этими жестокими выходками и уверял, что такого рода
физические упражнения являлись превосходным средством от мучившей короля
преждевременной подагры. Но Ламетри уже не суждено было ни смешить коро-
ля, ни смеяться над ним. Этот молодой, бодрый, полнокровный, цветущий
человек умер два дня назад после застольного излишества, и король, нахо-
дившийся во власти какого-то мрачного заблуждения, вообразил, будто
смерть Ламетри явилась следствием, не то ненависти иезуитов, не то злых
козней магов, бывших тогда в моде. Фридрих и сам, хоть он не признавался
себе в этом, был во власти смутного ребяческого страха, который оккульт-
ные науки внушали всей Германии.
- Слушайте меня внимательно! - сказал он Консуэло, испепеляя ее
взглядом. - Вы изобличены, вы погибли, у вас есть одно средство спастись
- немедленно признаться во всем, прямо и без отговорок.
Консуэло хотела отвечать, но король не дал ей сказать ни слова.
