прочим, рассказал мне множество подробностей о побеге Тренка.
- Чтобы похвастаться, будто способствовал его побегу, - добавила гос-
пожа фон Клейст, - и получить с вашего высочества деньги, которых, он,
конечно, не издержал. Ваше высочество может думать о Трисмегисте что
угодно, но я осмелюсь сказать это и ему самому: он авантюрист.
- Что не мешает ему быть великим магом, не так ли, Клейст? Каким же
образом в тебе уживается такое глубокое почтение к его искусству и такое
презрение к нему самому?
- Ах, принцесса, это вполне понятно. Мы боимся чародеев, но и ненави-
дим их. Это чувство очень похоже на то, какое мы испытываем по отношению
к дьяволу.
- И тем не менее все хотят увидеть дьявола и не могут обойтись без
чародеев. Такова твоя логика, моя прекрасная Клейст!
- Но, принцесса, каким же образом вы узнали, что этот человек похож
на графа Рудольштадта? - спросила Консуэло, слушавшая этот странный спор
с жадным вниманием.
- Совершенно случайно - я и забыла тебе сказать. Сегодня утром, когда
Сюпервиль рассказывал мне твою историю и историю графа Альберта, этого
странного человека, мне захотелось узнать, был ли он красив и отражалось
ли на его наружности его необыкновенное воображение. Сюпервиль задумал-
ся, а потом ответил: "Знаете, сударыня, мне нетрудно дать вам о нем пра-
вильное представление. Ведь среди ваших "игрушек" есть один чудак, кото-
рый необыкновенно походил бы на этого беднягу Рудольштадта, если бы он
был более худым, более бледным и причесывался по-другому. Это ваш чаро-
дей Трисмегист". Вот где разгадка, моя прелестная вдова, и эта разгадка
столь же мало загадочна, как вся их компания - Калиостро, Трисмегист,
Сен-Жермен и так далее.
- Вы сняли у меня с сердца огромную тяжесть, - сказала Порпорина, - и
сорвали с глаз черную пелену. Мне кажется, что я возрождаюсь к жизни,
пробуждаюсь от мучительного сна! Да благословит вас бог за это объясне-
ние. Значит, я не безумная, значит, у меня нет видений, значит, я больше
не буду бояться себя самой!.. И все-таки... Человеческое сердце непости-
жимо... - добавила она после минутного размышления. - Кажется, я уже жа-
лею о своем былом страхе и о своих прежних мыслях. В своем помеша-
тельстве я почти убедила себя, что Альберт не умер и что наступит день,
когда, заставив меня страшными галлюцинациями искупить зло, которое я
ему причинила, он вернется ко мне без чувства обиды или неприязни. Те-
перь же я твердо уверена в том, что Альберт спит в гробнице своих пред-
ков, что он уже не проснется, что смерть не отдаст своей добычи, и эта
уверенность ужасна!
- И ты могла в этом сомневаться? Да, в безумии есть доля счастья. А я
вот не надеялась, что Тренк выйдет из темниц Силезии, хотя это было воз-
можно, хотя это все-таки случилось.
- Если бы я рассказала вам, прекрасная Амалия о всех тех догадках,
какие приходили мне на ум, вы бы увидели, что, несмотря на кажущееся
неправдоподобие, они были не так уже невозможны. Взять хотя бы летар-
гию... У Альберта бывали припадки летаргического сна. Впрочем, я не хочу
вспоминать о всех этих безумных догадках. Теперь они мне неприятны -
ведь человек, которого я приняла за Альберта, оказался каким-то авантю-
ристом.
- Трисмегист не тот, за кого его принимают... Достоверно одно - это
не граф Рудольштадт: я знаю его уже несколько лет, и все это время он,
по крайней мере для вида, занимается ремеслом прорицателя. Притом он не
так уж похож на графа Рудольштадта, как ты себя в этом убедила. Сюпер-
виль - а он слишком искусный врач, чтобы хоронить людей, когда они в ле-
таргическом сне, и к тому же не верит в привидения, - итак, Сюпервиль
увидел и кое-какие различия, которых ты в своем смятении не смогла заме-
тить.
- Как бы мне хотелось еще раз увидеть этого Трисмегиста, - задумчиво
произнесла Консуэло.
- Ты увидишь его не скоро, - холодно ответила принцесса. - Как раз в
день вашей встречи во дворце он уехал в Варшаву. Он никогда не проводит
в Берлине более трех дней. Но через год он, конечно, вернется.
- А что, если это Альберт!.. - сказала Консуэло, погруженная в глубо-
кое раздумье.
Принцесса пожала плечами.
- Право, - сказала она, - судьба приговорила меня не иметь иных дру-
зей, кроме сумасшедших - как мужчин, так и женщин. Одна принимает моего
мага за своего покойного мужа, каноника фон Клейста. Другая - за своего
покойного супруга, графа Рудольштадта. К счастью, у меня еще есть голова
на плечах, не то я приняла бы его за Тренка, и бог весть, что могло бы
из этого выйти. Трисмегист плохой маг, если не воспользовался подобными
ошибками! Успокойтесь, Порпорина, не смотрите на меня так испуганно и
смущенно, моя красавица. Придите в себя. Помните, ведь если бы граф
Альберт не умер, а очнулся от летаргического сна, столь необыкновенное
происшествие наделало бы в обществе много шума. К тому же вы, должно
быть, сохранили какую-то связь с его семьей, и она, конечно, известила
бы вас.
- Нет, я не сохранила с ней никакой связи, - ответила Консуэло. - Ка-
нонисса Венцеслава дважды написала мне за этот год и сообщила о двух пе-
чальных событиях: о смерти графа Христиана - ее старшего брата и отца
моего мужа, который так и умер в беспамятстве и до последнего дня своей
долгой, полной страданий жизни не осознал постигшего его несчастья, и о
смерти барона Фридриха, брата Христиана и канониссы, который погиб на
охоте, свалившись в овраг с роковой горы Шрекенштейн. Разумеется, я соч-
ла своим долгом ответить на письмо канониссы, но не решилась просить у
нее позволения приехать и разделить с ней ее печаль. Судя по письмам, в
сердце ее боролись два чувства - доброта и высокомерие. Она называла ме-
ня своей дорогой дочерью, своим великодушным другом, но, по-видимому,
вовсе не нуждалась ни в моих заботах, ни в моем сочувствии.
- Так ты думаешь, что оживший Альберт спокойно и безвестно живет в
замке Исполинов, не написав тебе об этом, втайне от всех, находящихся за
пределами замка?
- Нет, принцесса, я этого не думаю, потому что это было бы совсем уж
невероятно, и я просто сошла с ума, если еще в чем-то сомневаюсь, - от-
ветила Консуэло, закрывая руками лицо, залитое слезами.
По мере того, как текли ночные часы, дурной характер принцессы начи-
нал вступать в свои права. Ее насмешливый и беспечный тон при упоминании
о событиях, столь близких сердцу Консуэло, жестоко ранил молодую девуш-
ку.
- Довольно, перестань сокрушаться, - резко сказала Амалия. - Нечего
сказать, веселый получился вечер! Ты наговорила таких вещей, что сбежал
бы сам дьявол. Фон Клейст все время дрожала и бледнела; кажется, она го-
това умереть со страху. Мне так хотелось быть счастливой, веселой, а
вместо этого я сама страдаю, глядя на твои страдания, бедное мое дитя!
Последние слова принцесса произнесла уже другим тоном, и, подняв го-
лову, Консуэло увидела слезы сострадания, катившиеся по ее щеке, хотя
губы все еще кривила ироническая усмешка. Консуэло поцеловала протянутую
ей руку и мысленно пожалела аббатису за то, что она не может быть доброй
четыре часа кряду.
- Как ни глубока таинственность, окружающая твой замок Исполинов, -
добавила принцесса, - как ни велика гордыня канониссы и скрытность ее
слуг, уверяю тебя, - все, что там происходит, так же быстро становится
достоянием гласности, как и в любом другом месте. Тщетно пытались родные
скрыть странности графа Альберта, - вскоре о них узнал весь край, и еще
до того, как к твоему несчастному супругу пригласили доктора Сюпервиля,
о них заговорили придворные Байрейтского двора. Теперь в этой семье есть
другая тайна, которую, без сомнения, скрывают с не меньшим старанием и
тоже не смогли уберечь от людского злословия. Я говорю о побеге молодой
баронессы Амалии - она сбежала с красивым искателем приключений вскоре
после смерти своего кузена.
- А я довольно долго не знала об этом. И могу сказать, что не все
становится известным на этом свете: ведь до сих пор неизвестно ни имя,
ни звание человека, похитившего молодую баронессу, как неизвестно и мес-
то, где они скрываются.
- Да, правда, Сюпервиль тоже говорил об этом. Поистине, старая Чехия
- страна таинственных приключений. Однако это еще не значит, что граф
Альберт...
- Во имя неба, принцесса, не будем больше говорить об этом. Простите,
что я утомила вас своей длинной историей, и, когда ваше высочество при-
кажет мне удалиться, я...
- Два часа ночи! - воскликнула госпожа фон Клейст, вздрагивая при
мрачном звуке башенных часов замка.
- Если так, дорогие подруги, нам надо расстаться, - сказала принцес-
са, вставая. - Моя сестра фон Анспах придет будить меня в семь часов,
чтобы поделиться слухами о любовных похождениях своего дорогого маркгра-
фа, который недавно вернулся из Парижа, безумно влюбленный в мадемуазель
Клерон. Прекрасная Порпорина, это вы, королевы сцены, в действительности
являетесь королевами мира, как мы являемся ими по праву, и, поверьте,
ваша участь завиднее. Нет такого монарха, которого вы не можете у нас
отнять, если вам придет подобная фантазия, и я нисколько не удивлюсь,
если в один прекрасный день умная мадемуазель Ипполита Клерон сделается
маркграфине фон Анспах, заменив мою глупую сестру. Дай мне шубу, фон
Клейст, я хочу проводить вас до конца галереи.
- И потом принцесса вернется одна? - с испугом спросила госпожа фон
Клейст.
- Да, одна, - ответила Амалия, - и притом без малейшего страха перед
дьяволом и его приспешниками, хотя, по слухам, они уже несколько ночей в
полном составе собираются у нас во дворце. Пойдем, Консуэло, пойдем! По-
любуемся, как будет дрожать фон Клейст, проходя через галерею.
Принцесса взяла свечу и вышла первая, увлекая за собой взволнованную
госпожу фон Клейст. Консуэло шла за ними, тоже немного встревоженная,
сама не зная почему.
- Уверяю вас, принцесса, - говорила госпожа фон Клейст, - что страшно
неосторожно проходить сейчас через эту часть замка. Что вам стоит оста-
вить нас у себя еще на полчаса? В половине третьего все привидения уже
исчезают.
- Нет, нет, - возразила Амалия, - я не прочь встретиться с ней и
взглянуть, что она собой представляет.
- О ком вы говорите? - спросила Консуэло, догоняя госпожу фон Клейст.
- Ты не знаешь? - удивилась принцесса. - Вот уже несколько ночей, как
белая женщина, та, что обычно подметает лестницы и коридоры дворца перед
тем, как один из членов королевской фамилии должен умереть, появилась
опять. И, по слухам, она начала свои забавы именно здесь, возле моих
комнат. Значит, под угрозой именно моя жизнь. Вот почему я так спокойна.
Моя невестка, королева прусская (самая безмозглая голова, когда-либо но-
сившая корону) не может, говорят, уснуть от страха и каждый вечер уезжа-
ет ночевать в Шарлоттенбург, но так как и она, и королева, моя мать, ко-
торая в этих делах ничуть не умнее ее, питают к Женщине с метлой беско-
нечное почтение, обе дамы запретили выслеживать призрак и нарушать его
благородные занятия. Поэтому дворец усиленно подметает сам Люцифер, что,
как видишь, не мешает полу быть довольно грязным.
В эту минуту большущий кот, выскочивший откудато из темноты галереи,
с громким мяуканьем промчался мимо госпожи фон Клейст. Та испустила
пронзительный крик и хотела было бежать обратно, в сторону покоев прин-
цессы, но Амалия силой удержала ее, огласив пустоту коридоров раскатами
хриплого язвительного хохота, еще более зловещего, чем северный ветер,
свистевший в обширном пустом здании. Консуэло дрожала от холода, а может
быть, и от страха, так как искаженное лицо госпожи фон Клейст говорило,
казалось, о реальной опасности, а деланная и вызывающая веселость прин-
цессы отнюдь не убеждала в искренности ее спокойствия.
- Я восхищаюсь упорным неверием вашего королевского высочества, - с
