которое помогает артисту в его игре, что готова была бы заплатить даже
за свисток, только бы он разбудил меня. Увы! Я могу дурно спеть начало,
могу выдохнуться к концу спектакля - меня неизменно ждут аплодисменты.
Они не доставляют мне ни малейшего удовольствия, если я их не заслужила,
и причиняют боль, если я случайно заслужила их, - ведь и в этом случае
они так же официально рассчитаны, так же соразмерены с правилами прид-
ворного этикета, как обычно, а между тем я чувствую, что имела бы право
на большее. Все это может показаться вам ребячеством, благородная Ама-
лия, но вы хотели заглянуть в тайники души актрисы, и я ничего от вас не
скрыла.
- Ты рисуешь свои чувства так живо, что я словно сама переживаю все
это вместе с тобой. Что ж, я готова услужить тебе и освистать, когда ты
будешь чересчур вялой, а потом бросить венок из роз, после того как мне
удастся тебя расшевелить.
- Увы, моя добрая принцесса! Король не одобрил бы ни того, ни друго-
го. Королю не угодно, чтобы ктонибудь обижал его актеров, ибо ему из-
вестно, что вслед за шиканьем могут быстро последовать овации. Нет, нес-
мотря на ваши великодушные намерения, скука моя неизлечима. И к этой то-
мительной тоске у меня с каждым днем добавляется сожаление о том, что
жизни, полной любви и преданности, я предпочла это ложное и пустое су-
ществование. После приключения с Калиостро черная меланхолия заняла еще
больше места в моем сердце. Не проходит ночи, чтобы я не увидела во сне
Альберта, то разгневанного, то равнодушного и озабоченного, говорящего
на непонятном языке, погруженного в размышления, совершенно чуждые нашей
любви, - словом, такого, каким он был во время сеанса магии. Просыпаясь
в холодном поту, я плачу и думаю, что в том новом существовании, в кото-
рое он вступил после смерти, его скорбящая и смятенная душа, быть может,
еще страдает от моего пренебрежения и неблагодарности. Так или иначе, но
я убила его, это несомненно, и ни один человек, даже если он заключил
соглашение со всеми силами неба или преисподней, не властен соединить
меня с ним. Я ничего уже не могу исправить в этой жизни, бесполезной и
одинокой, и теперь у меня одно желание - чтобы конец наступил как можно
скорее.
X
- Но разве ты не приобрела здесь новых друзей? - спросила принцесса
Амалия. - Неужели среди стольких умных и одаренных людей, которых мой
брат собрал у себя со всех концов света - и он очень гордится этим, -
нет ни одного, достойного уважения?
- Разумеется, есть, принцесса, и если бы меня не тянуло к уединению,
я могла бы найти вблизи себя несколько лиц, которые питают ко мне друж-
бу. Мадемуазель Кошуа...
- Ты хочешь сказать - маркиза д'Аржанс?
- Я не знала, что она носит это имя.
- Это хорошо - ты не выдаешь чужих тайн. Скажи мне, она воспитанная
особа?
- Чрезвычайно. И, в сущности, она очень добра, только немного надмен-
на: из-за ухаживания и уроков господина маркиза она смотрит на своих то-
варищей актеров несколько свысока.
- Как посрамлена была бы она, если б узнала, кто ты. Имя Рудольштад-
тов - одно из самых прославленных в Саксонии, тогда как д'Аржансы - все-
го лишь мелкопоместные дворяне из Прованса или Лангедока. А что собой
представляет синьора Коччеи? Ты с ней знакома?
- После замужества мадемуазель Барберини уже не танцует в Опере и
большую часть времени проводит за городом, поэтому мне редко удавалось
видеться с ней. Я симпатизировала ей больше, чем всем остальным актрисам
театра, и оба - и она и ее муж - часто приглашали меня погостить в свои
владения. Однако король дал мне понять, что мои поездки туда были бы ему
неприятны, и мне пришлось отказаться, даже не зная, чего ради меня лиша-
ют этого удовольствия.
- Сейчас узнаешь. Прежде король ухаживал за мадемуазель Барберини, но
она предпочла ему сына главного канцлера, и король боится, как бы дурной
пример не оказался для тебя заразительным. Ну, а мужчины? Разве ты не
подружилась ни с кем из них?
- Я очень расположена к Францу Бенде, первой скрипке оркестра его ве-
личества. В наших судьбах есть немало общего. Так же, как я в детстве,
он вел в юности цыганскую жизнь, так же, как я, он не слишком ценит бла-
га сего мира и свободу ставит выше богатства. Он часто рассказывал мне,
как убежал от роскоши саксонского двора, чтобы разделить бродячее, весе-
лое и нищенское существование странствующих артистов. Светские люди не
знают, что на больших дорогах и городских улицах можно встретить настоя-
щих больших музыкантов. Учителем Бенды в его скитаниях был старый еврей
по имени Лебедь, и Бенда говорит о нем с восхищением, хоть тот и умер на
соломе, а может быть, даже в канаве. До того как Франц Бенда посвятил
себя скрипке, у него был великолепный голос, и пение было его професси-
ей. В Дрездене от огорчений и тоски голос у него пропал, но на чистом
воздухе скитаний у него появился новый талант, его гений снова расцвел.
И вот из этой походной консерватории вышел замечательный виртуоз, кото-
рого его величество удостаивает приглашать на свои камерные концерты.
Георг Бенда, самый младший его брат, тоже своеобразный и одаренный чело-
век, порой эпикуреец, порой мизантроп. Его причудливый ум не всегда при-
ятен, но всегда интересен. Думаю, что этот не остепенится, как все ос-
тальные его братья, которые теперь покорно влачат золотую цепь королевс-
кой любви к музыке. Потому ли, что он моложе их, или потому, что его на-
тура неукротима, он не перестает говорить о бегстве. Он скучает здесь
так непритворно, что мне доставляет удовольствие скучать вместе с ним.
- А не надеешься ли ты, что эта разделенная скука приведет к более
нежному чувству? Любовь не раз рождалась из скуки.
- Нет, - ответила Консуэло, - эта мысль не внушает мне ни надежд, ни
опасений, так как я чувствую, что этого никогда не будет. Ведь я уже
сказала вам, дорогая Амалия, - со мной происходит нечто странное. С тех
пор, как Альберт умер, я люблю его, думаю лишь о нем одном, не могу лю-
бить никого другого. Вероятно, впервые любовь родилась из смерти, и тем
не менее со мной случилось именно так. Я безутешна при мысли, что не да-
ла счастья человеку, который был его достоин, и это стойкое раскаяние
превратилось у меня в навязчивую идею, в нечто похожее на страсть, быть
может - на безумие!
- Да, возможно, - сказала принцесса. - Во всяком случае, это бо-
лезнь... А между тем я очень хорошо понимаю такую боль, ибо испытываю ее
сама. Ведь я люблю человека, которого здесь нет и которого я, может
быть, никогда не увижу. Пожалуй, это то же или почти то же, что любить
умершего. Но скажи мне, разве принц Генрих, мой брат, не привлекательный
молодой человек?
- Без сомнения.
- Ценитель всего прекрасного, артист душой, герой на войне... Некра-
сив, но лицо его поражает и привлекает... Ум независимый и гордый. Враг
деспотизма, непокоренный раб, несущий угрозу моему другому брату - тира-
ну... Словом, лучший из нашей семьи, это несомненно. Говорят, он в тебя
влюблен, - не признавался ли он тебе в этом?
- Я приняла его слова за шутку.
- И не хочешь принять всерьез?
- Нет, принцесса.
- Ты чересчур разборчива, дорогая. Что же ты можешь поставить ему в
упрек?
- Один большой недостаток или, во всяком случае, непреодолимое пре-
пятствие для моей любви к нему: он принц.
- Благодарю за комплимент, злюка! Так, значит, не он был причиной
твоего обморока во время одного из последних спектаклей? Я слышала, что
король, недовольный тем, что принц бросал на тебя нежные взгляды, отпра-
вил его под арест в самом начале спектакля, и ты заболела от огорчения.
- Я даже не подозревала, что принц был арестован, и убеждена, что это
произошло не по моей вине. Нет, причиной моего нездоровья было совсем
другое. Вообразите, принцесса, что посреди арии, которую я пела нес-
колько машинально, как это часто бывает со мной здесь, взгляд мой слу-
чайно упал на ложи первого яруса - те, что близ сцены, и вдруг из глуби-
ны ложи господина Головкина показалось бледное лицо человека, который
наклонился вперед, рассматривая меня. То было лицо Альберта, принцесса.
Клянусь самим богом, я видела его, я узнала его. Быть может, это была
иллюзия, видение, но никакое видение не могло быть более отчетливым, бо-
лее страшным.
- Бедняжка! Ты подвержена галлюцинациям, в этом нет сомнения.
- О, это еще не все. На прошлой неделе, в тот день, когда я передала
вам письмо барона фон Тренка, уходя от вас, я заблудилась во дворце и,
встретившись у входа в кабинет редкостей с господином Штоссом, останови-
лась побеседовать с ним. И вот я снова увидела лицо Альберта, но на этот
раз оно было угрожающим, а не равнодушным, как накануне, в театре, и те-
перь по ночам в моих сновидениях оно все время видится мне то разгневан-
ным, то исполненным презрения.
- А господин Штосе тоже видел его?
- Прекрасно видел и сказал мне, что это некий Трисмегист, с которым
ваше высочество охотно беседует о некромантии.
- Праведное небо! - вскричала госпожа фон Клейст, побледнев. - Я так
и знала, что он настоящий колдун! Никогда я не могла смотреть на этого
человека без страха. Несмотря на красивое лицо и благородный вид, в нем
есть что-то сатанинское, и я убеждена, что, подобно Протею, он способен
принимать любой облик, чтобы пугать людей. К тому же, как все эти маги,
он вечно всех бранит, вечно всем недоволен. Помню, как, составляя мой
гороскоп, он отчитал меня за то, что я развелась с господином фон Клейс-
том после того, как муж разорился, и сказал, что это настоящее преступ-
ление. Я собиралась что-то ответить в свое оправдание и, так как он дер-
жался со мной несколько высокомерно, начинала уже сердиться, как вдруг
он с горячностью предсказал мне, что я вторично выйду замуж и второй мой
муж погибнет по моей вине еще более трагически, чем первый, но что я бу-
ду наказана за это угрызениями совести и всеобщим осуждением. При этих
словах лицо его стало таким грозным, что мне показалось, будто передо
мной воскресший господин Клейст, и я с криком убежала в покои ее высо-
чества.
- Да, это была забавная сцена, - произнесла принцесса сухим и едким
тоном, который по временам возвращался к ней как бы помимо ее воли. - Я
хохотала как безумная.
- По-моему, тут не над чем было смеяться, - простодушно возразила
Консуэло. - Но кто все-таки он такой, этот Трисмегист? Ведь если ваше
высочество не верит в магов, то...
- Я обещала, что когда-нибудь расскажу тебе, что такое магия, но не
торопи меня. А пока что знай: прорицатель Трисмегист - это человек, к
которому я отношусь с большим уважением и который сможет быть полезен
нам - всем трем... И не только нам одним!..
- Мне очень хотелось бы увидеть его еще раз, - сказала Консуэло. -
Да, хоть при одной мысли об этом меня бросает в дрожь, мне хочется в
спокойном состоянии проверить, действительно ли он так похож на графа
Рудольштадта, как я вообразила.
- Действительно ли он похож на графа Рудольштадта, говоришь ты...
Знаешь, ты напомнила мне об одном обстоятельстве, которое я совсем забы-
ла. И, быть может, оно весьма прозаически разъяснит всю эту великую тай-
ну... Подожди минутку, дай подумать... Да, да! Вспомнила! Слушай, бед-
няжка моя, и учись относиться с недоверием ко всему, что кажется
сверхъестественным. Тот, кого показал тебе Калиостро, был Трисмегист,
ибо у Калиостро есть с ним какие-то сношения. Тот, кого ты видела в те-
атре, в ложе графа Головкина, был Трисмегист, ибо Трисмегист живет у не-
го в доме и они вместе занимаются химией или алхимией. И, наконец, тот,
кого ты видела во дворце на следующий день, тоже был Трисмегист, ибо
вскоре после того, как я простилась с тобой, он приходил ко мне и, между
